Погожий летний день близится к своему завершению. Солнечный диск на безоблачном небе, редко балующий жителей средней Волги красивыми закатами, медленно, но верно, движется по направлению к горизонту. Автомобиль, поскрипывая всеми элементами подвески, аккуратно катится по остаткам асфальта на грунтовой колее проселочной дороги.
Клубы пыли и выхлопных газов еще некоторое время очерчивают собой проделанный путь, от которого скоро останется только след протектора. Машина паркуется на окраине около крупного по меркам поселка здания, окончательно покинутого буквально несколько лет назад.
Трудно сказать, что вокруг по-настоящему кипит жизнь, но заборы частных домов выглядят ухоженными, на центральной площади отремонтированные административные здания гордо стоят в окружении патриотических флагштоков. По пути иногда попадаются неторопливые местные жители среднего возраста, которые с виду достойно переносят все тяготы деревенского быта. Здесь им спешить совершенно некуда.
Одним словом, поселок все еще выглядит вполне благополучным и не лишенным смысла. С другой стороны, может показаться, что никому из местных уже давно нет дела до того трехэтажного здания на окраине. И это несмотря на то, что каждый житель поселка, вероятнее всего, прошел внутри этих стен путь как минимум с первого по девятый класс.
Ощущение, скорее всего, обманчивое и поверхностное, так как буквально в паре кварталов построили новое учебное заведение и беспокоиться за будущее своих детей в масштабах начального и среднего образования, совершенно не приходится. Иметь под рукой новую сельскую школу — невиданное по современным меркам везение.
Тем не менее, старая школа, заброшенная уже на протяжении многих лет, все еще представляет особый интерес. Кто-то едет сюда за получением впечатлений от колорита учебных классов и сохранившихся наглядных макетов. Кто-то из выпускников, давно не живущих в поселке, едет за сентиментальными воспоминаниями беззаботного детства. Кто-то, к сожалению, рассматривает помещения школы как предмет для вымещения своих маргинальных потребностей.
Двери машины синхронно закрываются, звучит пара высоких нот автосигнализации, из рюкзака уже на ходу достается фотоаппарат.
За четыре предыдущих абзаца солнце село еще ниже, и времени поймать внутри хорошее освещение осталось совсем немного. Окна на первом этаже разбиты в достаточном количестве, чтобы не думать о том, как же незаметно попасть внутрь.
Скрип половых досок на грани с треском разносится по школе с каждым сделанным шагом. Здание находится в довольно скверном состоянии. Прохлада и высокая влажность сопровождают посетителей в каждом помещении, в некоторых местах на полу растет мох. Почти в каждом кабинете облупилась повисшая хлопьями краска, углы комнат и различных остатков мебели плотно заросли паутиной.
Не смотря на явную тенденцию к полному забвению и разграблению наследия, в школе по-прежнему сохранилось множество учебных пособий. Обилие наглядных макетов, портретов ученых, писателей и поэтов, а также наличие красивых плакатов среди общего упадка и разрухи, создают ту самую обстановку, ради которой стоит посещать подобные локации.
Каждая деталь здесь до сих пор наполнена смыслом. Хочется верить, что в такую школу можно было ходить действительно с неподдельным интересом.
Кабинет химии по обыкновению встретил едким запахом и множеством ящиков с различными веществами и растворами. Кабинет физики — кладовой с большим количеством приборов. В одном из классов относительно свежие учебники валялись огромной кучей прямо на полу. В кабинете биологии сохранился подробно описанный скелет птицы, макет со строением кожного эпителия и изображение головного мозга в разрезе.
Рядом в коридоре лежали старые фотографии выдающихся учеников, 59-60 годов выпуска. Страшно подумать, сколько лет назад были сделаны эти кадры. Возможно, значительной части этих людей уже нет в живых. Ровно так же, как скоро не останется в живых и школы, давшей им путевку во взрослую жизнь.
Каждый раз, посещая заброшенные объекты, я стараюсь по возможности описать увиденные предметы, обстановку вокруг и рассказать о собственных ощущениях. Во многих случаях это сводится к описанию примитивных впечатлений, полученных от органов чувств — все то, что можно увидеть, пощупать, понюхать и услышать.
Старые фотографии, на которых запечатлели бывших учеников в самом расцвете сил, напомнили о тех моментах, которые невозможно описать словами, но которые так или иначе присутствуют во всех покинутых местах. Они напомнили о времени, которое движется только в одном направлении и которое нельзя повернуть назад. Солнце, окончательно зашедшее за горизонт, в очередной раз это подтвердило. Внутри стало совсем темно, а значит, пора пробираться через разбитое окно обратно к машине и продолжать ехать дальше.
По статистике, больше половины школ в стране — сельские. Однако на них приходится всего около 28% детей, так как средняя численность обучающихся почти в 4 раза меньше: 166 против 700. С 2006 года в России действует подушевная система финансирования образования.
Если в школе учится менее 30 человек, она попадает под программу «оптимизации». Учебное заведение либо делают филиалом более крупного учреждения, либо, что чаще всего и происходит, закрывают на совсем.
В последнем случае, приходится ездить в более крупные населенные пункты, которые могут находиться в десятках километрах от дома.
Как правило, в районном бюджете от 50 до 70 процентов уходит на так называемое «выполнение функций органа государственной власти», то есть финансирование самих себя. Не удивительно, что содержание школ в поселках и деревнях при такой схеме становится обременением.
Поддержать выход новых публикаций можно лайком, подпиской или комментарием под этой публикацией. Заранее спасибо за поддержку.