На каком-то этапе алкоголик с удивлением обнаруживает, что похмелья начинают жить своей — самостоятельной жизнью. Если раньше похмелье могло продолжаться максимум сутки, и то обычно купировалось к обеду, а потом заливалось новым алкоголем, то после 35 выясняется, что оно может жить с тобой два или три дня.
Длинное похмелье — это медленный мучительный кошмар, в котором такие, как я, — которые не умеют похмеляться, — ничего не могут сделать и на это время превращаются в немного отрешённых от мира зомби, мечтающих только об одном — лечь в постель, уснуть и проснуться без этой головной боли (ну или у кого что).
Такие похмелья я отношу к неизлечимым явлениям. Часть похмелий можно забороть, часть как-то проходят самостоятельно в первый после пьянки день, а часть не лечится и не проходит.
Нужно просто терпеть. Лучше просто лежать с закрытыми глазами и ничего не делать — если не шевелиться достаточно долго, то боль стекает в подушку и можно жить. Главное — не пытаться читать или смотреть что-то в телефоне. Просто лежать — тихо ничего не думать. Можно медитировать, наверное, или медленно проваливаться в сон — единственное лекарство в данном случае, но у меня почти никогда так не получается.
Во-первых, такие похмелья чаще всего ловят тебя в воскресенье, потому что в субботу ты обычно отрываешься по полной программе. В понедельник тебе на работу, и странно не ходить туда, потому что ты идиот. Во-вторых, ты взрослый чувак, у тебя жена, дети, домашние хлопоты и погреб в гараже надо высушить. Вокруг тебя вращается требующая твоего внимания активность, и последний раз ты мог полежать в пустой квартире один в прошлой жизни. Да, раз в три года жена собирает детей и едет в отпуск, но в этот момент лежать на кровати — последнее развлечение, нужно срочно бухать.
В общем, ты мучаешься два дня. Позавчера я уезжал их города, пытаясь энергетиками и колой выковырять раскалённый толстый гвоздь из правого глаза, но сделать это было очень сложно — кто-то воткнул его с внутренней стороны черепной коробки. Вчера, понятно, весь день работал, с опаской прислушиваясь к колотящемуся сердцу и горящим внутренностям. Весь длинный рабочий день, который начался в 8 и закончился в 10 вечера, я думал исключительно о постели. Хотелось раздеться догола, залезть в душ, потом лечь на прохладную простынку, укрыться сверху второй и просто лежать с закрытыми глазами. Но лёг я только в 11 вечера. Проснулся в три ночи просто от того, что отпустило.
Я медленно встал с этим ощущением, пошёл на балкон и, стоя там в трусах, медленно и аккуратно дышал холодным утренним воздухом — вдох через нос, выдох через рот. Вдох, выдох. Потом я притащил плед из комнаты и в утренних сумерках час медитировал. И до медитации, и после не хотелось думать ни о работе, ни о будущем, ни о прошлом. Первые 10 лет алкоголик в такие моменты начинает строить новую жизнь — бросается писать письма, читать мотивирующие книги, строить планы, ковырять в голове заначки, соображая на что и куда поехать. Постепенно понимаешь, что никакая новая жизнь не начинается просто потому, что уже к вечеру первого полного изменениями дня тебя так отпускает, что ты опять берёшься за стакан, в котором тонут любые изменения.
Поэтому, оклемавшись от очередного затяжного похмелья, алкоголик аккуратно носит это чувство отсутствия боли с собой. Не знаю, как другие, — никогда об этом ни с кем не говорил, но я просто вот дышу, медитирую, опять дышу, медленно завариваю хороший чай, пью его один на тёмной кухне, опять медитирую. Всё это разрушается, когда мир просыпается. То есть примерно в 7 утра. В 8 ты уже там, откуда отправишься прямиком к очередной бутылке.
Иногда мне кажется, что память об этих тихих утрах без боли — единственное, что может вытащить меня из этого бесконечного кошмара.
Но потом оказывается, что нет.