Несколько недель назад я писал у себя в телеге про книжку «Тяга. Всемирная история зависимости».
В конце там автор, резюмируя несколько лет своей трезвой жизни, пишет: «В первые годы моего выздоровления я чувствовал себя вполне сносно, но не более того. Я чувствовал беспокойство и одиночество, часто заедал тревогу закусками и мог слопать пинту мороженого в один присест (для протокола, я и сейчас иногда так делаю). Я заполнял свои дни чересчур усердной научной работой, стремясь к статусу и признанию и изнуряя себя дополнительными исследовательскими проектами. Когда мне случалось совсем загнать себя, я спускал пар, без разбора поглощая телепередачи, что было, конечно, значительно лучше, чем пьянство, но все же заставляло меня испытывать чувство вины и неудовлетворенности. Было в этом что-то знакомое и опасное – я действовал себе не во благо».
И потом: «Я ощущал сюрреалистическое несоответствие между моим вялым недовольством и ужасными последствиями зависимости, которые я наблюдал вокруг себя. Мои друзья из реабилитационного центра срывались один за другим. На групповой терапии для медицинских работников я постоянно встречал людей, мучительно переживающих откаты и рецидивы. Они теряли работу и средства к существованию. В реабилитационном центре я встретил врачей, оказавшихся там во второй или даже третий раз, срывавшихся, как по расписанию, сразу после завершения пятилетней программы наблюдения. Я чувствовал, что это может случиться и со мной, что мое собственное страдание, постоянно тлеющее внутри, будучи оставленным без присмотра, разгорится в разрушительный пожар зависимости. Мне не казалось, что я нахожусь на грани срыва, но откуда мне было знать? Покой и умиротворение казались недосягаемыми».
Чуть позже автор пишет про пойманное ногами дно — начал писать эту самую книжку.
Я же дна до сих пор найти не могу, и ощущаю процесс после остановки примерно как направленную под углом 45 градусов вниз синусоиду.
Очень коротко это можно описать, как замену одной аддикции на другую. Бросил пить — начал жрать или работать как не в себя. Работой проще всего заместить одно на другое. Или тренажёркой. Или спортом. Или ещё чем-то таким социально-одобряемым. Когда ты постоянно тасуешь эти зависимости (особенно поначалу), кажется, что ты куда-то движешься. Но внутреннее ожидание Движения — само сродни аддикции. Про Движение говорят все вокруг, его требуют от тебя книги, собеседники, психотерапевты, запрещённый в России инстаграмм и реклама на улицах. Головой ты понимаешь, что это просто штамп, но это как сказать грустящему человеку: «Не грусти!» — никак не будет связано с потенциальной возможностью исчезновения грусти. То есть ты всё время старательно и очень мучительно рассматриваешь в себе признаки Движения. Это даже не фетиш никакой: этот поиск вшит в тебя точно так же, как в своё время было вшито желание выпить в пятницу вечером. И это по сути своей, по природе происхождения, — та же самая аддикция.
Если отойти от философии, но мои привычные замены спиртному — это работа, сладкое и активная физкультура (иногда её называют спортом, но к спорту это не имеет отношения, конечно). Я привык довольно меланхолично и неосознанно тасовать всё это. Если придумана какая-то интересная цель (типа Пика Ленина) — я занимаюсь физкультурой. Когда цели нет (а нужно Двигаться) — рождается тревога, которая быстро начинает заедаться сладким. Сладкое провоцирует набор веса, и когда это становится настолько некомфортно, что страх задавливает тревогу, — ты начинаешь заниматься физкультурой. Физкультура без Цели не работает, а потому ты совершенно искусственно придумываешь себе Цель, которая не имеет никакого отношения к тому, что ты хочешь на самом деле, а что ты хочешь на самом деле — самая большая загадка. Пока физкультура меняется местами со сладким и прочей жратвой, неизменной остаётся работа. Это такой привычный аддиктивный фон, на который легко укладываются любые проблемы и мелкие достижения. Работать можно всегда и всюду, совершенно спокойно для себя заменяя Работой совершенно всё.
В итоге получается совершенно жуткий симбиоз Работы, выдумывания Целей, Физкультуры и Жратвы, в мешанине которых ты пытаешься нащупать Движение — ведь только оно может оправдать тебя перед самим собой.
Периодически это варево настолько утомляет и так сильно душит надежду, что хочется это всё прекратить. В прямом и самом неприятном смысле слова. Тогда я иду к психиатру, и таблетки выводят меня на поверхность в совершенно ватном состоянии, когда не хочется ни женщин, ни денег, ни достижений. Но зато уходит тревога и перестаёшь бегать с фонариком за Движением. И так по кругу.
Я знаю, что может держать меня на поверхности без таблеток. Не Двигать куда-то, и не помогать разобраться с тем, что я хочу на самом деле — а просто держаться на поверхности. Это медитации, физкультура с маленькой буквы и книги. Именно «и» — чтобы было всё. Но на деле остаются только книги. А физкультура бывает только Физкультурой ради Целей и Движения, что в такой интерпретации ненамного лучше бутылки водки. Почему я не медитирую — такая же загадка для меня, как неизвестный мне набор моих же желаний. Это просто. Но я не делаю этого. И это тоже из серии «Не грусти». Вроде бы так просто не грустить или сесть на 5 минут, закрыть глаза, сосредоточиться на точке в центре лба с той стороны черепа и дать мыслям плыть мимо тебя.
Но нет.
Нет.
Нет.
Нет.