Сенсационное заявление Патриарха Кирилла об обретении подлинной чудотворной иконы Казанской Богоматери, сделанное в Успенском соборе Кремля, произвело поистине оглушительный эффект: «"Чудо!»" – воскликнули люди, с историей образа не знакомые, "Чтоооо?" — столь же громко воскликнули искусствоведы и те, кто знает о громком деле, слушавшемся в Казанском окружном суде 25 ноября 1904 года.
Потом РПЦ уточнила, что речь идет об одном из ранних списков, найденном охотником за "черными досками" и состоятельным коллекционером Сергеем Воробьевым на Измайловском рынке, который за свой счет провел реставрацию, показал специалистам и те умозаключили, что этот образ может представлять ценность и в 2002 году он подарил икону Патриарху Алексию.
Более того, как человек, бывавший на рынке неоднократно в период его буйного расцвета, я эту икону помню (у меня хорошая память на определенного рода объекты — и совершенно никакая на формулы и цифровые последовательности), и помню, что продавалась она за цену, казавшуюся совершенно неадекватной для хоть и нарядного, но списка.
Я не искусствовед, поэтому судить о качестве экспертизы не стану, да и образ, как говорят люди сведущие, силен вложенными в него надеждами и чаяниями, а не древностию письма, хотя то и другое нередко идут рука об руку.
А мы поговорим о трагической судьбе оригинала священного образа.
Одна из самых почитаемых в православии икон была найдена (обретена) в недавно присоединенной к Руси Казани, после страшного по масштабам пожара, уничтожившего немалую часть города.
По словам священника казанской Гостинодворской церкви Ермолая, позже принявшего монашество и ставшего впоследствии патриархом Гермогеном, десятилетней девочке Матроне явилась во сне Богородица и велела указать взрослым на одно место среди пожарища, где под землей и завалами и была обнаружена икона. Участие этого образа в событиях Смутного времени, закончившихся изгнанием интервентов, сделало ее одной из наиболее почитаемых в России.
А в 1649 году царь Алексей Михайлович велел праздновать 22 октября день обретения Казанской иконы «во всех городах по вся годы», а в подтверждение особого статуса святыни новой царской династии — Романовых, при Коломенском дворце была заложена домовая церковь в честь этого образа.
Во многих монастырях хранились её списки, множество храмов по стране возводилось в её честь, а сам образ к началу 20 века отчего-то хранился не в Кремле или поближе к правящему дому — в столице, Санкт-Петербурге, но в Казанском Богородицком девичьем монастыре.
Именно оттуда в ночь на 29 июня (12 июля) 1904 года икона была похищена вместе с образом Спасителя. Обе иконы были в драгоценных ризах, и именно ризы сподвигли грабителей на святотатство. Ризы оценивались до 100 тысяч рублей; а кроме икон были украдены также деньги в сумме около 350 рублей из свечных ящиков. Грабители, в количестве четырех человек, угрожая револьвером, загнали монастырского сторожа в подвал и закрыли там, а сами принялись орудовать…
Такая бесхребетность сторожа вызвала недоверие тогдашних следователей, и не зря…
Следствие достаточно скоро, буквально "по горячим следам" вышло на достаточно "мутного" золотых дел мастера Максимова, заказавшего для своего покупателя Федора Чайкина (он же — Варфоломей Стоян) мощные разжимные щипцы, которые могли использоваться для взлома мощных дверей собора, и после некоторого запирательства умелец сообщил, что Чайкин (он же Варфоломей Стоян) несколько раз угрожал ему револьвером, требуя молчать об этом заказе. Выяснилось также, что Максимов продал нескольким лицам жемчуг, по описанию схожий с тем, что украшал похищенные иконы.
Отличить жемчуг было просто, так ка это был крупный русский (!!!!!) жемчуг, в ту далекую пору в изобилии добывавшийся на Севере Руси и не только там, и на украшение шли самые лучшие, "царские" жемчужины — жемчугом поменьше даже крестьянки расшивали свои кокошники, а монашки — драгоценные уборы для святынь в монастырях.
Во время тщательного обыска в доме, где жил Чайкин-Стоян, полиция обнаружила множество фрагментов украденного (жемчужины, серебряные детали, разноцветные камни, обрезки риз и т.п.). В печи в золе нашлись обгорелые жемчужины, гво́здики, проволока и кусочки не полностью сгоревшей материи.
Монахини опознали в найденном фрагменты похищенного в соборе.
А 5 июля бежавший Чайкин и его сожительница Кучерова были задержаны на пароходе в Нижнем Новгороде. Был установлен "подельник" Чайкина Ананий Комов, и возникшие подозрения в отношении сторожа оправдались — как выяснилось, последний был хорошо знаком с Чайкиным и, по мнению следователей, был соучастником ограбления. Малолетняя дочь Кучеровой рассказала, что видела, как Чайкин и Комов разрубили "раздетые" иконы, а мать Кучеровой Елена Шиллинг сожгла их в печи. Отсюда — гвоздики в золе. Такими крепились как ризы драгоценного металла, так и, зачастую, задняя "распорная" шпонка, скрепляющая доски иконы, когда сами доски, за древностью, рассыхались.
Будучи пойманы и изобличены уликами, грабители быстро начали давать показания, топя, по обычаю, один другого.
Чайкин, оказавшийся "по пачпорту" крестьянином Варфоломеем Андреевичем Стояном, был давно известным полиции "клюквенником" — то есть специалистом по краже именно церковной утвари. Это говорит не только о полиции, которая знала о занятиях, но не трудилась изобличить и законопатить ловкого святотатца, но и о тогдашнем состоянии умов "глубинного народа".
По итогам расследования Чайкин, Комов, Максимов и Захаров были обвинены в том, что
"по предварительному между собой соглашению и имея при себе оружие, коим могли причинить смерть или увечье, в ночь на 29 июня в г. Казани из запертого собора в честь явления Казанской Божией Матери тайно похитили: а) святые иконы Казанской Божией Матери и Спасителя в драгоценных ризах и б) из свечных шкафов с лишком 3000 руб. незаписанных в церковные книги денег, причем для совершения означенных похищений сломили замок у западных дверей собора…"
Казанские адвокаты отказались защищать святотатцев, поэтому пришлось приглашать поверенных "по назначению суда" из Москвы, ибо, согласно тогдашним установлениям:
закон предоставляет и самым тяжким преступникам иметь защитников. Какое бы гнусное и возмутительное обвинение ни тяготело над подсудимым, закон вменяет суду в обязанность дать ему защитника, и горе защите, которая отказывается от исполнения этой тяжелой, но священной задачи: представить суду те данные, которые могут повлиять на смягчение участи подсудимого. В условиях жизни подсудимого, воспитания, в обстановке защитник должен тщательно искать все, что может быть истолковано в его пользу, и представить их суду.
Суд состоялся и его решение было таково: Варфоломей Чайкин (Стоян) был осужден на 12 лет каторжных работ, Ананий Комов – на 10 лет. Максимов был определен на 2 года 8 месяцев в исправительные арестантские отделения. Прасковью Кучерову и Елену Шиллинг (пособниц) приговорили к 5 месяцам 10 дням тюрьмы.
Сторож Федор Захаров, подозревавшийся в пособничестве, был оправдан.
В 1916 году Варфоломей-святотатец умер и, почему-то, в Шлиссельбургской крепости. Никого на месте не поразило громом, не погрызли мыши и не разорвали лесные звери.
Наследница дарителя говорит, что это именно тот самый, "измайловский" список, подаренный и забытый иерархами за множеством насущных дел:
Если бы мы продали икону церкви, то информация о ней была задокументирована, а поскольку это дар, ее, видимо, оставили в «долгом ящике» и забыли. Возможно, ее хотели подарить Ватикану. Дело в том, что через месяц после того, как мы подарили икону РПЦ, я услышала новость о преподнесении дара в виде иконы Казанской Богоматери XVIII века Ватикану. Только она выглядела богаче – в драгоценном окладе, камнях. Может быть, сначала решили подарить нашу, а потом передумали. Мы ждали, что икона рано или поздно появится в каком-то храме, и уже почти потеряли надежду.
Вот такая история потери и чудесного (?!) обретения.
НепоДзензурное традиционно тут:
https://vk.com/public199851025
или тут
https://old-venefica.livejournal.com/
Сарказм в уксусе, йад с перцем, окололитературные изыскания и прочие деликатесы, взращенные на отечественных реалиях.