Волшебным образом на этих выходных я почти полностью повторил опыт прошлых.
Честно говоря, оглядываясь назад, я не могу найти вообще никаких отличий — кроме некоторых деталях в схемах, напитках и еде.
В пятницу вечером у меня была рабочая встреча. Точнее у меня было две быстрых рабочих встречи. Проблема была в том, что обе были с алкоголем. На одной мне надо было говорить речи, и я говорил. Говорил и пил. Пил и говорил. Потом сел в такси и приехал на следующую. Тут говорить не надо было, можно было просто пить. И я просто пил. На первой встрече было вино и водка на выбор, я почему-то на что-то там понадеялся, и пил вино. На второй был бар, в котором я взял пива стакан. Было много еды, и как-то она не зашла. Есть я не хотел, но ел. Я, честно говоря, и пить не хотел, но — пил. Пил и ел, то есть, через силу, и думал о том, как славно бы оказаться дома, раздеться догола, залезть в душ и потом спать.
Так и выпил три стакана пива, после чего пешком, под дождём, пошёл домой. Живот неловко упирался во внутреннюю сторону рубашки. Брюки как-то неудобно сидели на тазовых костях. Хотелось поблевать, но было как-то неудобно и не была ясна этимология желания — то ли пиво дурацкое, то ли ела, то ли всё вместе. Вообще было — стрёмно. Плохо. Мокро. Толсто. Можно было поразмышлять о чём-то таком, но я просто впитывал вот эти вот эмоции — дискофморт, неприятие себя, неудобно, отсутствие согласия с собой.
Дома я даже в душ не полез и не стал ужинать с женой, детьми и родителями — сослался на пищевое отравление, помылся и лёг в кровать. Посмотрел фильм на телефоне — хороший, кстати, про голых женщин немного и про мужика одного хитрого очень. И потом почитал ещё часок и уснул.
В субботу было традиционно много дел — я что-то покупал, чинил, мыл, возился в гараже и на подземной стоянки, разбирался с зимней резиной, пару раз заезжал на работу. Вечером, конечно, нажрался с применением курицы.
Утром в воскресенье жена включилась в беседу со мной про алкоголь — бывает у неё такое, когда я особенно злостно с пьяных глаз храплю. Трезвый — не храплю вообще, а пьяный — храплю. В общем, минут пять она пыталась пробиться через мою тупую защиту, потом я сменил тему.
Воскресенье я отчасти посвятил детям — верёвочный парк, короткое путешествие по пригородной природе с кострами, запечённой картошкой, салом и хлебом на костре, демонстративным купанием в холодной уже реке и так далее. К шести вечера были дома, и тут я возблагодарил себя за то, что всё это делал и вчера, и сегодня. То есть выпил все остатки с субботы — примерно 0,5 водки и бутылку пива в перерывах. Вкусное, кстати, — Amstel IPA, понравилось мне, хоть больше стакана и пьётся через силу. Но в этом смысле с силами у меня всё в порядке.
То ли от стечения лунных фаз, то ли от конфигурации магнитных волн, то ли от того, что в 21.00 уже закончил, а в 22.00 спал, с утра не было никаких вообще последствий. Я не стал вставать раньше, поспал до 7.30, встал, помылся и был на работе в 8.30. Хороший, кстати, рабочий день, никаких провалов, только есть не хочется до сих пор. И, конечно, до обеда ты думаешь о том, как ты покоришь теперь планету, бросишь пить, пойдёшь в зал — ну, вот это вот всё привычное. А примерно где-то с 15.00 у тебя начинает жужжать в левом ухе, что, вообще-то, кажется, где-то там дома осталось граммов 200 водки, и к ним ещё вот эти грузди тёща выдала в субботу, и селёдочка осталась, олюторская со вчера…
Так вот и думаешь под конец дня.
И уже не вспоминаешь про желание бегать по лестницам, идти в зал, становиться лучше, быстрее и эффективнее работать, нравиться вот этим вот девочкам, которые тебя на пять лет помладше, и на которых ты автоматически привык воздействовать интеллектом, одеждой, статусом и туалетной водой Eisenberg. Теперь вот думаешь только про эту прозрачную жидкость на дне бутылки у тебя в холодильнике.
Это, конечно, унизительно — так зависеть от водки. Хотя пока ещё есть силы иногда это переступать вечерами. Но чем дальше, тем больше кажется, что ещё чуть-чуть — и совсем уж выбора этого сам себе не оставишь.
Ну и понятно, что зависимость не от самой жидкости, причины глубже, страшнее и неприятнее. Но так страшно разворачиваться внутрь себя и начинать рассматривать своих жутких демонов, что иногда кажется — легче выпить и оставить всё, как есть.
С водкой ты добрый друг, с ней всё понятно поэтому — она молчалива, привычна и желанна. Демоны, ясное дело, страшны, черны и носороги. С водкой можно не говорить — привычный алкоритм действий быстро запихнёт тебя в своеобычный пьяненький сон, чтобы наутро вытолкнуть на неприятную поверхность с новыми никчёмными и мелконькими надеждами на исцеление, улучшение, будущее. К демонам нужно продираться через огромные пустые пространства, в которых нет солнечного света, людей и бутербродов с колбасой, потом встречать их, смотреть в пустые глазницы, в которых копошатся твои самые лютые страхи, потом говорить, леденея от того, что разговариваешь с пустотой, слушать и слышать, а потом ещё и что-то — делать.
Ан нет, ребята, лучше я спокойно выпью!