Существует всего несколько простых правил, выполнение которых позволяет не есть больше, чем положено. Их мало кто выполняет — как среди алкоголиков, так и среди трезвенников — но установки эти лежат на поверхности. Нужно есть тогда, когда испытываешь чувство голода. Прекращать есть в тот момент, когда чувствуешь насыщение. Не повторять ошибок пищевого поведения — условно, если у тебя от обжаренного в масле пирожка изжога, не надо его больше есть. Собственно, всё. Выполнение этих правил должно привести тебя к тому, что после еды ты чувствуешь себя лучше, чем до еды, не толстеешь, живёшь счастливо и не испытываешь боли — как и завещали нам тибетские монахи ринпоче.
Эти простые правила очень сложно выполнять по целому комплексу причин, главная среди которых — изобилие пищи, с которым несчастное человечество в конце XIX — начала XX века столкнулось впервые, и наши мозги, которые миллионы лет заставляли нас бегать за пищей, конечно, за столь короткий промежуток времени просто не успели перестроиться. И когда мы видим много еды, мы начинаем жрать её про запас. У алкоголиков ситуация катастрофически хуже, потому что любой алкоголь, во-первых — известный аперитив, то есть развязывает аппетит, а, во-вторых, когда ты пьёшь, особенно водку, тебе нужно постоянно её закусывать. Закуска вообще положена в основу всего этого алкогольного флёра, и постоянно пьющий человек обречён на переедание. Это касается и пивных, и водочных алкоголиков в равной мере, поэтому среди всех этих людей вы регулярно встречаете среднего возраста мужчин с бесформенными шарами, дирижаблями и пузырями разной формы вместо живота и с висящими над диафрагмой остатками грудных мышц.
Вчера была пятница, я не пил шестой день, и, в принципе, не очень мне и хотелось. Несмотря на всё, что я тут пишу, и на бесконечность того, что происходит в моих отношениях с алкоголем, я, в целом, настроен на то, чтобы постепенно из этой бодяги как-то выкарабкаться. Я не собираюсь прямо зашиваться и не пить оставшиеся 59 лет жизни или сколько мне там отписано моим образом жизни, но я понимаю, что надо тормозить. Особенно хорошо я это понимаю после выхода из месячных запоев, когда у тебя внутри клокочет какафония и кажется, что сердце вот-вот просто встанет. Короче, я не хотел особо пить, пришёл пешком с работы, долго сидел на лавочке около подъезда с женой, но в итоге она уговорила меня сходить поужинать не домой, а в соседний кабак.
У нас около дома есть ресторанчик, в котором мы иногда ужинаем. Он хорош тем, что находится в закутке таком уютном из старых зданий, у него есть летняя веранда, и, самое главное, он находится в пяти минутах ходьбы. Еда на четыре с минусом, я в такие заведения не хожу обычно, но вот близость объекта, веранда (шёл дождь), и закуток нас туда увели.
Я не хотел не только есть, но и пить. Пока жена с ребёнком ходили мыть руки, я заказал 300 граммов водки и салат. Вообще, запрос был такой — водки и что-нибудь на закуску, чтобы вы не тащили это 30 минут. Официантка безбожно тупила, я потратил 5 минут, чтобы с горем пополам понять, что быстро она мне ничего не принесёт. Короче, я заказал греческий салат. В такие моменты я встаю и ухожу вообще-то, но тут всё сошлось — мы остались. Конечно, она всё это принесла через 15 минут, а водка была тёплая. Я отослал её за холодной водкой, но она опять принесла тёплую — мол, она была в холодильнике, я вам клянусь. То, что иногда происходит в ресторанах моего города, требует более широкого разъяснения, я думаю про серию из 100 постов, но пока обойдусь констатацией того, что я расхерачился с администратором, но так и не добился холодной водки. Они реально доставали из шумящего холодильника тёплую водку и лили мне её в графинчик. В конечном итоге выяснилось, что холодильник просто светится изнутри, но не холодит — так у нас владельцы разных заведений экономят дорогое в целом электричество.
Короче, через 30 минут у меня было 300 граммов тёплой водки и неплохо сделанный греческий салат. Прикольно было, что вот эти аккуратно наструганные кусочки сыра фета были обсыпаны какой-то травой. Но не суть.
Пока я ругался, жена моя, привычная в целом к моим перфекционистским замашкам в общепите, через другого официанта заказала ещё какой-то еды. Я не буду перечислять всё, просто знайте, что была другая еда. И вот пока они несли то, что заказала она, я начал пить и есть. Внимательный читатель должен заметить, что я не хотел ни, ни есть. Нормальный человек в такой ситуации делает что? Не ест и не пьёт. А алкоголик? Верно — пьёт и закусывает. Я выпил первую рюмку, заел этим кусочком феты. Эффект от первой рюмки известен — тепло плывёт от желудка астральными щупальцами по всем внутренностям. Было хорошо — открытая терраса была тепло освещена изнутри, телефон у меня сел, снаружи хлестал не ливень, но серьёзный такой дождь. Я выпил вторую, закусил лучком из салата и маслиной или оливкой — не помню. Я вот не люблю нашинкованный кольцами лук в греческом салате — он слишком жёсткий, мне всегда кажется, что его надо перед такой подачей чуть кипятком сбрызгивать, но как бы странно ещё и с поваром ругаться. От второй у меня включился речевой аппарат, и мы начали трепаться с женой. В процессе я выпил третью (помидорки), четвёртую (что-то ещё), пятую (остатки).
После пяти рюмок, выпитых почти друг за другом после пяти дней воздержания, в голове шумело так, что я смутно соображал, что она говорит. При этом я знал, что сейчас меня отпустит. Салат кончился при этом, а водки было ещё в графинчике.
И тут принесли то, что она заказала, и они с ребёнком начали есть. Я в этот момент уже знал, что напишу завтра с утра то, что вы сейчас читаете, и наблюдал изнутри за собой. Жена была сосредоточена на ребёнке — остужала ей чай, резала пиццу, кромсала рыбу — что-то такое происходило. А я смотрел внутрь себя — несмотря на то, что я алкоголик, смотреть внутрь себя меня научила медитация и психотерапевт. Внутри меня были такие вроде как холмы, оставшиеся после гор. Были горы с острыми вершинами и омывающим их вершины кристальным воздухом, но алкоголь, еда и тёплый свет на террасе превратили горы в сопочки, которые медленно осели в мятно-зелёный туман без запаха и ветра.
Я не хотел больше пить. Я не хотел есть. Я хотел тихо сидеть и слушать себя. В пьяном виде медитации бесполезны, так что я хотел просто слушать себя изнутри. Надо понимать, что во мне почти 100 килограммов веса (сколько точно — не знаю, два года не вставал на весы), и немного странно, что маленькая пиалка овощного салата смогла меня насытить. Но вообще такое бывает почти всегда — еды мне надо мало.
И вот я не хотел ни есть, ни пить. Я и не смог отследить момент, когда сорвался. Его никогда не отследишь. И даже когда я смотрел внутрь себя, я его так и не смог отловить. Конечно, я взял ещё 200, и разделил трапезу с женой. Я ел то, чего не хотел есть, доедал пиццу за ребёнком, заливая её маслом, которое приносят обычно в пиццериях или которое стоит просто сбоку на столе, и посыпая всё это солью и перцем.
В итоге я съел столько, что проснулся в три ночи от желания поблевать. Блевать я хотел не потому, что перепил — 0,5 водки это норма для алкоголика, к тому же я не смешал это с пивом. Просто еды было столько, что она лезла наружу. Я в ночи поблевал, поймал немедленное облегчение, потом полчаса валялся на диване в тёмной гостиной, потом, не справившись с ощущением нечистоты, залез в душ и почти час там плескался в ночи. Теперь вот пишу этот пост, который придумал вчера после первого кусочка феты.
Мораль тут простая — алкоголь снимает внутренние барьеры, что немедленно вызывает каталитическую реакцию, базирующуюся на выработанной миллионами лет эволюции привычке есть впрок в ситуации, если еды больше, чем надо. Алкоголик даже если всё это понимает, ситуацию никогда не контролирует. Я видел худеющих женщин-алкоголиков, которые даже в совершенно уработанном виде, почти засыпая, заедали красное сухое вино огурцами и помидорами, но как там всё устроено в голове у женщин — мне неведомо. Мужчины, даже мужчины худеющие, даже мужчины всё осознающие, в пьяном виде работают примерно как древняя человекоподобная обезьяна около случайно встретившейся ей туши древнего какого-нибудь оленя, которую бросил какой-нибудь другой хищник — обезьяна тащит тушу в угол и сидит около неё, пока всё не доест до последней высосанной кости.