А давайте поговорим про то, какие пьесы писали в СССР, и о чем предупреждали эти пьесы, как они отражали время и жизнь. Заспойлерю сразу — хорошо так отражали, правдиво, плохо, что те, кто в СССР многое "наверху решал" над ними совершенно не задумывались.
Речь пойдет о двух пьесах Александра Гельмана "Протокол одного заседания" (фильм "Премия") и "Мы, нижеподписавшиеся" (ставшую одноименным фильмом). Про эти пьесы ныне не вспоминают, а зря — таким необыкновенно актуальным видится их содержание спустя столько десятков лет.
Первая пьеса оптимистическая, про победу совестливых людей. В отдельно взятом случае, в отдельно взятом строительном тресте.
В чистом виде производственная драма, камерная, о том, что бригада строителей не хочет принимать не заслуженную, по их мнению, премию, так как они не согласны с приукрашивательской политикой своего руководства и предлагают сначала изменить подход к работе, а потом уже премии расписывать. Теперь вспоминаем нынешние реалии и еще раз вдумываемся в тот факт, что пролетарии-строители отказываются от денег. И советские граждане, зрители этой пьесы, и этого (очень талантливо снятого фильма) не считали коллизию, скажем так, надуманной, потому что вместе с одним из её героев полагали (весьма справедливо) что Коммунистическая Партия Советского Союза — это не партия одного строительного треста.
В "Премии" много тех самых тревожных звоночков, которые предупреждали зрителя, что расцветающая эпоха застоя, если не принять мер, может смениться эпохой отстоя: "'Я не знаю когда это началось и как это произошло, но.. мы же ненормальное считаем нормальным, неположенное — положенным'.
И диалог:
— Парнишка из моей бригады, когда увидел все это безобразие, мне и говорит: 'Да, видать не скоро коммунизм построим'
— А вы что ему ответили?
— Ничего.
Тогда это казалось предупреждением, а оказалось — пророчеством.
И в пьесе-то все заканчивается правильно, но осадочек… осадочек остается, потому что совсем немногие могут отказаться от благ, незаслуженных, здесь и сейчас, не раздумывая о последствиях их получения.
И чем дальше, тем таких людей меньше, а сейчас… интересно, возможно ли нечто подобное сейчас?
Вторая пьеса заявлена как комедия.
Только комического в ней примерно столько же, сколько в чеховском "Вишневом саде", который тоже — "комедия", поэтому я бы назвала жанр "пессимистической комедией".
Пьеса (и фильм) тоже про стройку, но уже завершенную — в вагоне поезда, следующего из Куманево (любой городок на периферии) в Москву едет главный диспетчер провинциального СМУ Лёня Шиндин, который знает, что в соседнем купе едет приемочная комиссия, которая забраковала слегка (!) недостроенный хлебозавод. Если он не успеет уговорить троих работников облисполкома подписать акты приемки, его непосредственного руководителя, формально виновного в этом самом недострое, но попросту оказавшемся жертвой "подставы", потому что он отказался играть в «партийные» игры, непременно уволят. И невозможность достроить "как положено" и принципиальнейшую из возможных комиссий (правильно инструктированную на всякий случай), всё это стечение обстоятельств грамотно подстроил нечистый на руку интриган — директор треста Грижилюк, который спит и видит, чтобы Егорова (руководителя Лёни Шиндина) сняли с должности главы СМУ.
Потому что у Грижилюка уже всё схвачено, кругом заплачено, и уже скоро Грижилюки и Ко станут долларовыми миллиардерами и эффективными менеджерами (пьеса написана в 1978, а через 7 лет меченый древоточец со своей командой встанет во главе огромной страны, даст зелёный свет катастройке, и разрушение пойдёт уже не крадучись по глубинкам и отдельным трестам, а со скоростью сорвавшегося с тормозов экспресса)..
И начинается представление… о том, что в этой коллизии правы-то все, и недоделавшие, и не принявшие, но сама ситуация является закономерным результатом преднамеренно загубленного дела, а организации встречи принципиальных с виноватыми.
Ничего не напоминает, нет?
'Они манипулируют моей принципиальностью: когда им надо, они её включили, когда надо – выключили' — неужели никому из личного опыта не знакомо? Мне — знакомо, аж до скрежета зубовного.
Кстати, в "Нижеподписавшихся" есть и еще одно эхо.. не проходящей тоски по мессии (или вождю), про правильной личности, способной позвать за собой и предложить генплан по построению общего, справедливого счастья:
'я, Леня Шиндин,.. .могу проявить себя только при ком-то! Должен быть некий человек, а я при нем!.. . но только я хочу служить настоящему человеку!'
То есть Леня Шиндин годится в апостолы, и будет самым верным из них: — вот есть Егоров, который правильный, честный, подвижник — и пробивной Лёня готов на всё для него и за его дело.
А зритель задается вопросом — а если такой Лёня ошибется?
На мой, уже из наступившего будущего взгляд, эти две необыкновенно талантливые пьесы были своего рода набатом. Набатом, который никто не услышал, а точнее, не захотели услышать, потому что настал и замахровел тот "канареечный быт", который страшнее Врангеля.
Фильмам закономерно повезло с режиссурой и актерским составом — да и не могли пригласить в столь знаковые пьесы бесталанных актеров.
А еще эти фильмы — ответ всем, кто говорит, что "система в СССР" на корню душила всякую критику.
Кадр из фильма "Мы, нижеподписавшиеся"
По нынешним интересным временам тяжело вспоминать и пересматривать эти талантливые фильмы по замечательным пьесам, фильмы про то, что "любить Родину — это не березки целовать, а помогать, поддерживать самых честных людей, когда им трудно… Они — Родина."
Но нужно это делать. Хотя бы для того, чтобы понимать, что мы, нынешние, даже не страну и социализм, который родители строили, потеряли — мы потеряли "тех самых" людей, поменяв их на Грижилюков разного калибра.
А ещё я теперь неустанно задаюсь вопросом — а когда был искренен автор этих пьес, Александр Гельман — когда писал их, или когда октябре 1993 года подписал «Письмо сорока двух»?
В перестройку Гельман пьес не писал… последней, в 2010 году вышла книга стихов, "Последнее будущее". Интересные есть там строки:
Кто летчик моей души,
кто летает на ней,
кто сажает ее в болото?
Я летчик моей души,
и летаю на ней,
я сажаю ее в болото.
Я и моя душа,
мы плохо знаем друг друга,
я забываю, что она у меня есть,
она забывает, что я у нее есть.
и
Вот сижу себе тихо,
слегка поддавши,
ни о чем не думаю,
ничего меня не гложет,
в голове что-то круглое,
как ноль, как колесо,
которое никуда не катится,
хотя когда-то куда-то катилось.
Голова настолько пустая, порожняя,
что даже не возникает вопроса,
куда подевалось ее содержимое.
Голова без вопросов —
боже, какое это чудо,
какая радость, какое блаженство!
О, голова без вопросов,
ноги без дороги,
конец без начала…
После таких пьес — такие стихи…
Горько.
Мне — горько. Как Гельману — не знаю.
Зато как теперь востребованы головы без вопросов — даже сильнее, чем в 2010 году!
#кино #искусство кино #советское кино #литература #драматургия #гельман