В 1857 году выдающийся отечественный поэт и дипломат Фёдор Тютчев написал «Письмо о цензуре в России». Он был хорошо осведомлён о предмете, поскольку работал в соответствующем ведомстве. В своём письме поэт обращался к тогдашнему министру иностранных дел Александру Горчакову, делясь своими размышлениями о состоянии цензуры, включая аспекты, касающиеся продвижения российской «мягкой силы» за пределами страны.
Началом обсуждения стало утверждение о том, что «нельзя слишком долго и безусловно стеснять и угнетать умы без значительного ущерба для общего общественного организма». Тютчев утверждал, что такое угнетение приводит к усилению «материальных аппетитов и корыстно эгоистичных инстинктов», что в свою очередь ведет к деградации общества и образованию «умственной пустоты».
Вопрос касается и восприятия литературы, её знания и глубины погружения в неё. В противном случае начнет преобладать условно «полицейский» подход, который будет реагировать лишь на «происшествия и беспорядки». Это приведёт к формированию образа литературы как помехи, обузы, возмутителя спокойствия с логичной запретительной реакцией на всё это.
При этом поэт и государственный деятель подчеркивал, что власть не сможет достичь успеха «без сокровенной связи с самой душой страны, без полного и повсеместного пробуждения всех её нравственных и умственных сил». Но какое возможно пробуждение в условиях: сюда ходи, туда не ходи? Это лишь приведет к спячке и той самой деградации.
Отсюда Фёдор Тютчев сформулировал своё понимание цензуры. Он отмечал, что она «служит ограничением, а не руководством. А у нас в литературе, как и во всем остальном, следует говорить, скорее, не о подавлении, а о направлении». Поэт подчеркивал, что «мощное, умное, уверенное в своих силах направление – вот кричащее требование страны и лозунг всего нашего современного состояния».
Это направление касается и крайне необходимой «свободы прений», в рамках которой государство выступает своего рода модератором, направляющим дискуссию на «пробуждение нравственных и умственных сил», а не на разрушительное потрясение основ и нигилизм. Но именно с этим и проблема: в последнее время в нашей литературе не наблюдается обсуждений о смыслах.
Тютчев призывал не бороться с литературой и печатью посредством запретов и ограничений, а использовать их как «инструмент для решения собственных задач»: воздействовать на общественное сознание и направлять умы, не угнетая их. Необходимо сделать так, чтобы литература стремилась «лучше и вернее выражать саму мысль страны».
Сейчас разговоры о цензуре в литературе поднимаются с новой силой. О ней говорят многие: от политиков и функционеров до самих литераторов и издателей.
Причина, конечно, более чем серьёзная: достаточно вспомнить начало СВО и то, сколько литераторов отвернулось от своей страны. Сколько после этого стало иноагентами. Этот момент истины открыл глаза на многое.
В литературном сообществе любили говорить о свободе, а затем выясняется, что у этой свободы есть нюансы, как и у свободных и независимых СМИ, только почему-то финансируемых западными фондами, грантами, программами и бюджетами.
В прошлом году поднимался вопрос о деструктивной детской литературе, в основном переводной, а также кальках с Запада. Издание многих произведений как раз поддерживалось различными западными институтами, фондами. На недавнем круглом столе в Госдуме несколько издателей детской литературы открыто заявили о существовавшей практике, когда на зарубежных книжных ярмарках предлагались деньги за издания определенных книг в России. По всей видимости, это касалось не только детской литературы. Вероятно, в этом нет ничего сверхъестественного, ведь речь идет о той самой мягкой силе, которая внедряется различными способами и средствами продвижения. Нам самим всё это ещё предстоит освоить.
Кроме того, в постсоветской реальности было чётко обозначено то самое «направление», или внешний соцзаказ. Мы ведь все прекрасно знаем, что конвертировались и приветствовались на Западе в первую очередь плохие новости о России, что заявить о себе литератор мог посредством безудержного обличения своей Родины. Ничего личного, это было выгодно, чего греха таить. Такой считывался вектор социального лифта. Не случайно в своей прошлогодней валдайской речи президент Владимир Путин говорил о «скрытой, завуалированной интервенции в отношении нашей страны», которая происходила до начала СВО. В культуре это очень хорошо заметно.
В России активно развивалась идеологическая литература, пропитанная определенными штампами, догмами и установками. Нас всё время пугали идеологией, и при этом насаждалась идеология отчуждения от своей страны. Всё это начало активно развиваться в индустриальных масштабах за несколько лет до киевского Майдана, где-то параллельно с известными «болотными» волнениями в Москве.
В такой ситуации, конечно, рука начинает тянуться к той самой цензуре, ведь не всегда ясно: речь идет о художественном произведении или лишь об идеологической прокламации или листовке, выдаваемой за литературу. Поэтому возникают реплики о необходимости расчистки от сорняков. Но это актуально только в случае концентрации на «происшествиях», если смотреть исключительно через охранительскую оптику.
Через это вполне может возобладать тенденция избрания самого простого и примитивного пути с печальными и предсказуемыми последствиями. Режим запретов легко скатывается до карикатурных форм и избирательной правоприменительной практики, то есть до репрессивной дубины для «коммуникации» с оппонентами. В итоге это может привести к той самой пустоте в обществе, страху открытого и честного высказывания из-за осторожности, принципа «кабы чего не вышло». Такая инерция абсолютно неэффективна, особенно в эпоху Интернета и цифровых книг. Она лишь способствует дополнительной раскрутке и пиару подобного рода литературы. Ведет к формализму, выхолощенности художественного текста, ханжеству, то есть питательной почве для дурновкусия. Да, и дополнительный козырь для оппонентов, которые только этого и ждут, чтобы доказать свой давний тезис, что патриоты ничего не могут, а только вытаптывать.
Иммунитет не укрепляется антибиотиками, он уничтожается ими, а закаляется в борьбе и конкуренции. Конкурируя, он становится сильнее, а сильный уже не позволяет болезни развиться в тяжёлых формах.
Поэтому в отношении литературы следует говорить о тютчевском умном направлении. Не делать акцент на запретах, тем самым формируя притягательность запретного плода, а стимулировать, создавать и продвигать своё, то, что может «лучше и вернее выражать саму мысль страны». Вместо цензуры должна быть чёткая структура госзаказа, которая через создание дискуссионного поля формулировала бы систему ценностей и ориентиры, объединительные для общества.
Так, активно внедряется колониальный нарратив с расчесыванием реальных и мнимых национальных травм с подспудно проводимой мыслью о России – тюрьме народов. Книги подобной тематики становятся бестселлерами, о них говорят, их выделяют, они получают премии. При этом совершенно очевидно, что требуется иной разговор с раскрытием уникального феномена цивилизационной общности многонациональной и многоконфессиональной. О том, что составляет одно из главных конкурентных преимуществ отечественной цивилизации и что принципиально отличает её, например, от западной. Честный, компетентный и любовный разговор здесь крайне необходим. Чем не ориентир госзаказа?
Горизонтов для подобного умного направления на отечественно ориентированную повестку – множество. Поле здесь непаханое, и да – заросшее сорняками. Слишком долго мы смотрели на себя через призму чужой оптики и равнялись на догматические мерки.
Та же тема СВО. Новый отечественный эпос – это не только передовая, но и вся страна. Как она резонирует, откликается на происходящее. Как постепенно избавляется от навязанных стереотипов, просыпается и подключается к своей истории.
Необычайно важен разговор и об отечественной географии, её единстве, неделимости и провиденциальном, неслучайном характере. Конечно, не обойтись и без диспута о главных проблемах отечественной современности, её язвах. Например, о демографической беде или коррупционных пороках. Иначе для чего нужна литература? Она – не безделушка для заполнения досуга, а в том числе подобие будильника для пробуждения нравственных и умственных сил общества.
В этом направлении и следует работать, вести сложный и глубокий разговор, разворачивающийся на длинных дистанциях. Умно его направлять. Он и отсечет те самые вирусные и деструктивные плевела, чуждые спекулятивные нарративы. Сформирует стойкий культурный иммунитет от подлога и соблазнов. Сделает нас сильнее, а образ России – притягательнее.
Автор: Андрей Рудалёв