Николая Резанова сейчас чаще всего вспоминают как героя первого кругосветного плавания и персонажа бессмертной рок-оперы «Юнона и Авось», человека несомненно одаренного и самых лучших моральных качеств.
К сожалению, правда не столь радужна — большинство участников плавания вокруг света под командованием Крузенштерна сходятся в том, что камергер Николай Резанов в этом плавании проявил себя далеко не с лучшей стороны, выказав себя человеком слабым, мстительным и довольно-таки мелочным.
Предыстория
Замысел первого кругосветного плавания относится к 1799 году — именно тогда Крузенштерн направил в морское ведомство проект организации подобного мероприятия. Мотивы были самые приземленные — владения России в Америке нужно было снабжать продовольствием. Тогда для этого использовали крайне неудобный сухопутный маршрут: припасы сначала везли через всю страну по суше, затем загружали на суда в Охотске и только затем переправляли в Америку. Стоимость даже простой муки, пороха и ружейных пуль после такого увеличивалась многократно.
Вывоз американских товаров в Европу или Китай также требовал значительных расходов, что ставило под сомнение целесообразность существования колоний как таковых. А открытие морского пути в Америку не только бы доказало очевидный факт, что перевозить припасы морем проще и дешевле, но и поставило бы Россию наравне с перворазрядными морскими державами вроде Англии, Франции, Голландии или Испании.
Долгое время проект Крузенштерна лежал под сукном, пока наконец в 1802 году император Александр I не дал своего высочайшего соизволения на экспедицию. Начальником назначили Крузенштерна, собирать команду также доверили ему единолично, а вторым по старшинству был выдающийся мореплаватель, капитан-лейтенант Юрий Лисянский.
Две главы одного проекта
Снаряжать экспедицию поручили Русско-американской компании. Корабли — два шлюпа — купили на английских верфях. А пока собирались, возникла идея совместить приятное с полезным и посадить на суда экспедиции дипмиссию в далёкую Японию. И вот как раз руководителем этого посольства и назначили Николая Резанова, который получил, по недосмотру морского ведомства, равные полномочия с Крузенштерном.
Император допустил ошибку, позволив начальникам экспедиции трактовать свои полномочия вольно и по остаточному принципу. Считалось, что Резанов отвечал за посольство и вопросы административно-хозяйственные, а Крузенштерн «правил» на море, заодно занимаясь наукой. Кроме того, инструкции Резанова противоречили важному документу, актуальному не только во времена Александра I, но даже и сегодня — морскому уставу!
Трудности начались уже на этапе размещения многочисленной свиты Резанова на кораблях. Шлюп — небольшое судно, и свободных помещений там не так много. Чтобы разместить посла и его прислугу, а также нескольких охранников, экспедиции пришлось отказаться, например, от профессионального художника, что было важным для составления карт и документирования всего, с чем экспедиции предстояло столкнуться в дальних странах.
Первое столкновение
Первый конфликт случился ещё во время плавания в европейских водах. Когда корабли экспедиции стояли в Копенгагене (традиционный промежуточный пункт для русского флота в ту эпоху — Дания была постоянным союзником России большую часть XVIII и XIX века), Резанов проявил себя бабником, притом нередко позорил и камергерское звание, и мундир русского дипломата.
На этом этапе Крузенштерну ещё удавалось кое-как себя унять, но во время стоянки на Канарских островах Крузенштерн пишет письмо в правление Русско-американской компании, в котором с возмущением и негодованием пишет о том, что «ходить под Резановым» не готов, по прибытии на Камчатку намерен сдать командование экспедиции любому, на кого укажет морское ведомство. Мол, всё плавание камергер проводил в праздности, во время визита в Бразилию пропил часть казенных денег да вдобавок стал жертвой ограбления.
Открытая фаза конфликта началась, когда Резанов попытался командовать шлюпом Лисянского через голову Крузенштерна, чего, конечно, Лисянский допустить не мог. Последней каплей стало нежелание камергера идти утвержденным маршрутом — вместо этого он предлагал сразу отправиться на восток, похоронив таким образом план кругосветного плавания. После этого Крузенштерн и его офицеры отказали Резанову в повиновении, и два руководителя экспедиции стали относиться друг к другу настолько нетерпимо, что общались при помощи записок.
Разрыв
Настоящая драма разразилась в Тихом океане. Сначала корабли потеряли друг друга в тумане, чтобы затем встретиться на островке Нука-Гива, где было решено пополнить припасы. Самовольный обмен разных товаров на продовольствие подрывал ресурсную базу экспедиции, и Крузенштерн запретил торговать с местными до тех пор, пока запасы не будут пополнены.
Резанов не подчинился, что вылилось не просто в публичный скандал, а в выяснение отношений на шканцах — месте, которое особенно почитается мореходами, месте, находящемся в исключительном ведении капитана. Даже монарх, будучи на корабле, должен снять шляпу перед капитаном, находящимся на этом месте! Кроме того, Резанов показывал отдельным офицерам и членам экспедиции царские инструкции, чем ставил их в неловкое положение: указ не был публично озвучен перед командой и, получается, формально не действовал. Ходили даже слухи, что этот документ поддельный…
Резанов получил жесткий отпор, который поверг его в изумление. Вплоть до прибытия на Камчатку камергер не вылезал из каюты, а когда корабли пришли в порт, попытался арестовать и судить Крузенштерна, призвав на помощь коменданта крепости. У того для суда не было ни полномочий, ни желания, хотя следствие генерал-майор всё-таки провёл и даже помог установить между двумя высокими начальниками худой мир. Ивану Федоровичу ради торжества дела будто бы при этом даже пришлось пойти на унижение и извиниться перед камергером вместе с другими офицерами, хотя документальное подтверждение этому отсутствует.
Как бы то ни было, предприятие было продолжено, и «Надежда» отправилась в Японию.
Провал посольства и планы мести
Пребывание в Нагасаки кончилось провалом. Японцы потребовали разоружить экипаж корабля и даже посольство, исключение было сделано лишь для Резанова. Морякам запретили сходить на берег и даже плавать по заливу Нагасаки.
Это было шагом назад по сравнению с успехом, достигнутым экспедицией Адама Лаксмана в 1793 году — тогда правительство сегуна разрешило одному русскому кораблю в год приставать в Нагасаки и вести торговлю.
Резанова затем и посылали, чтобы он развил успех предшественника! А он не справился. Полгода посольство жило за высоким забором без всяких связей с внешним миром, после чего Резанова огорошили тем, что переговоров не будет. Японцы в оскорбительной форме вернули императорские подарки и даже отдельной грамотой запретили русским кораблям не просто заходить в японские порты, но и даже приближаться к берегу.
После этого экспедицию пришлось продолжать без захода в порт: «Надежда» прошла вдоль берега, фиксируя на карты заливы, мысы, реки и острова. Вскоре началось долгое и более или менее спокойное плавание на Родину, омраченное лишь самоубийством молодого лейтенанта Петра Головачева, единственного офицера на корабле, поддержавшего Резанова в его конфликте с Крузенштерном, причем поддержавшего из гуманистических соображений — просто чтобы человек не остался один против всех. Резанов, напротив, своего защитника не поддержал — и молодой человек, презревший флотские обычаи, оказался в изоляции, что явно не самым лучшим образом сказалось на его психоэмоциональном состоянии.
По возвращении в Россию Александр I нанес визиты на оба корабля, наградил Крузенштерна орденом и вручил ценный подарок. Головачев был забыт, а что до Резанова, то о его судьбе после расставания с Крузенштерном мы знаем из оперы «Юнона и Авось». Наградой за путешествие и дипломатические подвиги стала бриллиантовая табакерка и новое назначение — инспектором на Аляску.
«Я тебя никогда не забуду»
Прибыв в русскую Америку, Резанов выяснил, что колонии голодают — и отправился за продовольствием в Калифорнию, в испанские аванпосты. Испанцы в ту пору были союзниками революционной Франции, а Франция тогда воевала с Россией. Во время пребывания судов «Юнона» и «Авось» в испанском Сан-Франциско Резанов закрутил роман с дочкой коменданта местного форта, прелестной Консепсьон де Аргуэльо.
На сей раз миссия дипломата Резанова увенчалась успехом — ему позволили закупить достаточное количество продовольствия. Более того, он составил план сети русских факторий в Калифорнии; в случае реализации такого плана Аляске уже не пришлось бы голодать. Однако для реализации плана требовалась санкция государя, а кроме того, Резанову нужно было получить разрешение на межконфессиональный брак — и камергер рассчитывал, что русский царь испросит для него у Папы римского разрешение на этот брак.
Из Охотска через всю Россию Резанов верхом отправился в столицу, провалился под лёд, заработал пневмонию, но в горячечном бреду продолжал рваться в Петербург. Жизнь его оборвалась в Красноярске, о чем бедная Консепсьон узнала лишь год спустя. Другого супруга ей было не нужно: девушка ушла в монастырь, где и провела всю оставшуюся жизнь.
Планы Резанова увенчались успехом — в 1812 году в Русской Америке возвели крепость Росс и сеть ферм, что отсрочило кончину русских колоний на континенте почти на 50 лет. Когда предприятие окончательно стало нерентабельным, его продали США: защищать Аляску у России не было ни сил, ни денег.