В 1950-х годах Советский Союз оставался страной, окружённой завесой секретности. Границы были открыты лишь с одной стороны — для выезда. Въезд был доступен только дипломатов, партийным делегациям и… особо настойчивым фотожурналистам. Один из них — Петер Бок-Шредер — в 1956 году получил уникальное разрешение на поездку в СССР с фотокамерой. Он не был шпионом, как тогда часто подозревали, и не являлся туристом — его намерение было значительно смелее: запечатлеть жизнь страны без искусственного украшательства и сценариев.
Кто такой Петер Бок-Шредер?
Родился в Берлине в 1913 году. С ранних лет Бок-Шредер проявлял интерес к кино и фотографии. Работал в кинохронике UFA, фотографировал для немецких и позже международных изданий. Во время нацизма эмигрировал — сначала в Латинскую Америку, затем оказался в Великобритании, где начал сотрудничество с агентством «Picture Post». После войны стал независимым фотожурналистом, работал для Stern, Paris Match, Life, часто посещая страны Восточной Европы. Однако поездка в СССР в 1956 году стала вершиной его карьеры.
Эта поездка совпала с «оттепелью» — редким периодом, когда западным журналистам позволили немного больше свободы. Но даже тогда каждая съёмка требовала разрешения, сопровождения, а иногда и небольших взяток, например, в виде жевательной резинки или чулок.
Чем отличался Бок-Шредер?
Его главное отличие заключалось в ракурсе. Там, где другие западные фоторепортёры искали экзотику тоталитаризма — танки, демонстрации, бюсты Ленина — Бок-Шредер фокусировался на человеке. Он не стремился к сенсациям. Его интересовали повседневные моменты, простые жесты, лица без идеологических наслоений.
Он путешествовал не только по столицам. Петер посетил Тбилиси, Баку, Куйбышев, Сочи. Снимал пляжи, фабрики, кухни коммуналок. Особенно его интересовали женщины — не в гламурном плане, а как отражение эпохи. Работницы, домохозяйки, студентки — каждая была носительницей правды времени.
Фотографы до и после него
Бок-Шредер не был первым иностранным фотографом в СССР, но одним из немногих, кто смог привезти визуальный материал без пропагандистского фильтра. Ранее, в 1930-х, в СССР приезжали фотографы, такие как Маргарет Бурк-Уайт (первая женщина-фотограф Life, побывавшая на Днепрогэсе), Уолкер Эванс и даже Джон Стейнбек в сопровождении Роберта Капы. Однако их съёмки чаще всего проходили по заранее согласованным маршрутам.
Маргарет Бурк-Уайт в 1941 году запечатлела индустриальные пейзажи Магнитогорска и московские улицы перед началом войны — её кадры, хотя и блестящие технически, были в основном портретом витрины. Капа, побывав в СССР после войны, признался: «Вы снимаете, но не можете объяснить, что именно видите. Всё как будто и есть, но не совсем».
На этом фоне Бок-Шредер выглядел почти как диссидент. Он не спрашивал разрешения, чтобы фотографировать бабушек с авоськами — он просто снимал.
Хотя иногда мне кажется, что он приехал подглядеть за советскими красавицами на пляжах Черноморья… Впрочем, я его нисколько не осуждаю.
Камера как хроникёр
На снимках Бок-Шредера отсутствует пышность. Он предпочитает контраст: деревянная избушка на фоне сталинского здания, заводской токарный станок и лицо женщины, которое могло бы стать героиней Тарковского. В одном кадре он сумел передать и пыль, и мечту, и ощущение потерянности.
Снимки Бок-Шредера сегодня превратились в артефакты. Его архив — это не просто ретрофотографии, а доказательства: в СССР существовала жизнь, отличавшаяся от того, что транслировали по «Огоньку». Там были шорты, перчатки, аккуратно причесанные волосы, сквозняки в метро, чай в гранёном стакане — всё то, что делает страну настоящей, а не декорацией для парада.
Петер скончался в 2001 году. Его работы хранятся в музеях Германии, Франции, США. И каждый раз, когда мы на них смотрим, мы осознаём: реальность сильнее пропаганды, если её удаётся запечатлеть в нужный момент.