— Ты правда хочешь связать жизнь с этим парнем? — шипела Зинаида Ильинична. — Где его роли? Где деньги? Ты будешь сидеть в четырех стенах с толпой голодных детей, пока он гоняется по съемкам?
Татьяна закрыла глаза, ощущая, как привычная покорность сжимает ее горло. Она так и не научилась противостоять этому голосу, который с детства определял: как ей жить, с кем встречаться, кого любить…
БАЛЕТНОЕ ДЕТСТВО
4 мая 1934 года в Ленинграде появилась на свет девочка, которой было суждено стать одной из самых ярких звезд советского кино. Таня Самойлова — дочь выдающегося Евгения Самойлова, кумира публики, человека, чье имя было известно по всей стране.
После рождения дочери семья Самойловых почти сразу покинула Ленинград, сначала переехав под Киев, а затем в Москву. Маленькая Танюша росла среди театральных афиш, гримерных принадлежностей и разговоров о новых ролях. Казалось, ее судьба уже была предопределена. Но мать, Зинаида Ильинична, видела ее только на сцене в балете.
Таня покорно выполняла фуэте в студии при Музыкальном театре Немировича-Данченко и собиралась поступать в хореографическое училище при Большом театре. Говорят, сама Плисецкая, увидев ее грациозный стан, предсказала ей великое будущее. Но балет — это жестокая сфера. Педагоги сочли ее данные недостаточными, и мечта о сцене Большого театра разрушилась.
После завершения школы девушка подала документы в Щукинское училище и поступила без особых усилий. А разве могло быть иначе?! Экзотическая, почти загадочная красота, глубина взгляда, природная харизма… Приемная комиссия смотрела на нее с тем же восхищением, с которым когда-то зрители смотрели на ее отца.
ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ И ПЕРВАЯ РОЛЬ
Одесса 1953 года, наполненная солнцем и ароматом моря, стала для Самойловой городом судьбы. Юную студентку неожиданно пригласили на главную роль в фильме Владимира Каплуновского «Мексиканец». А рядом, в соседнем павильоне, снимали «300 лет тому…» с начинающим, но уже многообещающим актером Василием Лановым.
Танюша сразу же заметила высокого темноволосого красавца. К тому же по всей стране уже прогремел фильм с его участием «Павел Корчагин». Имя Ланового было на слуху, но сам он казался немного отстраненным, с девушками держался сдержанно.
Однажды, когда съемочная группа разошлась на обед, он уверенно пересек площадку и в нерешительности остановился перед Таней.
— Как тебя зовут? — спросил он.
Она подняла глаза и тут же пожалела об этом. Его взгляд был таким прямым, таким сгорающим от искренности, что стало трудно дышать.
— Васенька, — вдруг раздался голос ассистента, — тебя ждут у реквизиторов!
— Черт! — он дернулся, но не отошел. — Таня… Можно я… мы…
— Завтра, — перебила она, внезапно почувствовав себя смелее. — Там, где ракушки. Только без этого дурацкого парика.
"ДЕТИ У ТЕБЯ ЕЩЕ БУДУТ…"
Их роман длился все одесское лето. Здесь же влюбленные и расписались. А по возвращении в Москву поселились в родительской квартире Самойловых на Песчаной. Евгений Валерианович подкидывал молодым деньги, а быт вела Зинаида Ильинична. Им оставалось лишь любить друг друга. Но вскоре Лановой заговорил о детях.
— Давай я буду работать, а ты ждать меня дома, — предложил он Танечке.
Она молчала. Как объяснить мужу, что ее мечты совсем не о создании семейного очага? В ее сознании уже возникали образы будущих ролей: страстные монологи, пронзительные взгляды крупным планом, драматические паузы. Ее манил шум съемочных площадок, гул восхищенного зала и тот волшебный миг, когда букеты цветов летят к ногам…
А тут еще вмешалась авторитарная мать.
— Ты действительно хочешь связать жизнь с этим мальчишкой? — шипела Зинаида Ильинична. — Где его роли? Где деньги? Ты будешь сидеть в четырех стенах с оравой голодных детей, пока он разъезжает по съемкам?
И когда Таня, уже нося под сердцем двойню, стояла перед выбором, именно материнские слова стали решающими.
— Дети у тебя еще будут, — заявила она. — А твой талант уже есть сейчас. Упустишь момент… И все, конец.
ЖУРАВЛИ
Едва получив диплом Щукинского училища, Татьяна сразу же шагнула на вершину кинематографического Олимпа, получив главную роль Вероники в бессмертной драме Михаила Калатозова «Летят журавли». Однако триумф оказался горьким.
Посмотрев фильм, советские чиновники осудили «излишнюю эмоциональность» ее героини, а Хрущев даже разразился бранью. Веронику он назвал "падшей женщиной", а сам фильм чуть не отправил в архив.
Спасение пришло от Каннского кинофестиваля. «Журавли» неожиданно для всех получили "Золотую пальмовую ветвь", а Таню отметили за лучшую женскую роль. Вот тогда фильм начали показывать во всех кинотеатрах СССР, а на Веронику возникла настоящая мода. Девушки повторяли ее стиль, рисуя такие же стрелки и делая такую же прическу.
Но главное — Париж встретил Самойлову как принцессу. Говорили, что Пикассо долго разглядывал ее лицо, будто прикидывая, как бы его изобразить. Очарованный Жерар Филип подарил Тане часы и шепнул: "Будьте моей Анной Карениной".
Перспектива манила, но требовала непомерной жертвы. Чтобы добиться блестящей карьеры во Франции, ей нужно было просить политического убежища. Однако какой ценой дался бы ей этот шаг? Как сложилась бы судьба матери, отца, брата, мужа, всех ее любимых людей?
Кроме того, для Самойловой понятие Родина никогда не было пустым звуком. В ее сердце жила искренняя, трепетная любовь к родной стране, к Москве, перед которой меркли все западные соблазны и перспективы.
А еще во время съемок у Тани обнаружили туберкулез. Здоровье молодой актрисы пострадали военные годы, а потом колоссальные нагрузки окончательно истощили ее организм. Диагноз приходилось тщательно скрывать. Малейшая утечка информации грозила отстранением от съемок.
После шестнадцатичасового рабочего дня Самойлова возвращалась домой в полубессознательном состоянии. Однако никому о своей слабости не признавалась. И только она одна знала, какой ценой ей давался каждый кадр.
НАСТОЯЩЕЕ ИСПЫТАНИЕ
Год спустя Михаил Калатозов, вдохновленный их совместным успехом, снова пригласил актрису в свою картину «Неотправленное письмо». Однако съемки стали настоящим испытанием для молодой женщины.
Шесть долгих месяцев съемочная группа провела в глухой сибирской тайге, где даже летом по ночам подмораживало, а зимой температура зашкаливала. Брезентовые палатки, ледяная вода для умывания, скудный паек… Все это стало повседневной реальностью для Самойловой.
Однажды она получила серьезные ожоги рук, греясь у костра. Затем были бесконечные простуды, кашель, не дававший спать по ночам. Но самое страшное произошло к концу съемочного периода. Нервная система артистки дала сбой. Приступы неконтролируемого плача сменялись странным оцепенением, когда она часами могла смотреть в одну точку.
Именно в этот момент врач сообщил ей новость, прозвучавшую как приговор для женщины, чье тело и душа находились на грани истощения.
— Вы беременны.
В глазах Татьяны отразился ужас. Она понимала, что теперь ей придется делать выбор…
Лановой умолял оставить детей. Но она, сжимая кулачки, лишь повторяла:
— Я должна поправиться. Иначе не смогу больше играть. Понимаешь?
НОВЫЙ СРЫВ Сложилось впечатление, что после «Журавлей» двери всех киностудий перед ней распахнутся. Однако судьба распорядилось иначе. Вместо ярких драматических ролей от отечественных мастеров Самойловой достались три международных проекта, каждый из которых оставил в ее душе неоднозначный осадок. «Леон Гаррос ищет друга» и «Они шли на Восток» она впоследствии вычеркнула из памяти. Эти роли казались ей настолько незначительными и пустыми. А вот фильм «Альба Регия» о венгерском сопротивлении начинался как мечта. Впервые за долгое время съемки за границей, валютный гонорар, позволивший обновить весь гардероб и даже купить иномарку. Однако работа над патриотической картиной обернулась для актрисы очередным нервным срывом. По иронии судьбы, играя героиню-подпольщицу, Самойлова сама оказалась в плену у собственных демонов. После завершения съемок она вернулась в Москву, где ее снова ждали годы вынужденного простоя и прогрессирующий невроз. Дважды в год, а в особенно трудные периоды и трижды ее мир сужался до размеров палаты в психиатрической больнице. Советская медицина не знала пощады к душевным ранам: однотипные диагнозы, стандартные схемы лечения, тяжелые препараты, вытравливающие из человека не только болезнь, но и саму личность. Кинематографическое сообщество, не ведая о ее бедах, спешило с осуждением. — Звездная болезнь, — шептались в кулуарах. — Капризная дива, — заключали режиссеры, вычеркивая ее имя из своих проектов. Худсоветы отвергали ее кандидатуру, даже не догадываясь, что за "капризами" скрывается настоящая трагедия. В театре и кино воцарилось негласное табу: слишком сложная, слишком непредсказуемая. И пока коллеги получали роли и награды, Самойлова получала новые рецепты и диагнозы, с каждым годом все дальше и дальше отодвигаясь от света софитов. ВОЗВРАЩЕНИЕ В КИНО Неожиданное возвращение в кино ей подарил Александр Зархи, когда в 1967 году решил экранизировать «Анну Каренину». Два года артистка жила этим образом, зачитав томик Толстого до потрепанного состояния, вживаясь в каждую эмоцию своей героини. Вронского играл Василий Лановой, ее бывший муж. — Мы не играли любовь, мы ее вспоминали, — признавалась она позже. — Вася смотрел на меня теми же глазами, что и тогда, в Одессе. А я… я просто позволила Анне жить во мне. Хотя фильм не повторил успех «Журавлей», роль Карениной стала для Самойловой самой дорогой. Но кино вновь отвернулось от нее. После премьеры последовали долгие годы забвения. Попытка вернуться в театр также не увенчалась успехом. Олег Ефремов пригласил ее в "Современник" на роль Вероники в «Вечно живые». Но вскоре ее вызвали на съемки, и она уехала. Единственной отдушиной стали поэтические вечера. Стихи Симонова и Ахматовой в ее исполнении заставляли плакать целые залы. Зрители все еще видели в ней ту самую хрупкую и искреннюю Веронику. И пока длились эти встречи, казалось, что слава ее совсем не покинула… ЕЩЕ ОДНА ГОРЬКАЯ СТРАНИЦА ЖИЗНИ Брак с писателем Валерием Осиповым мог бы принести Татьяне долгожданное счастье, но стал еще одной горькой страницей в ее жизни. Он, как никто другой, умел удивлять: осыпал жену роскошными букетами, дорогими подарками, писал стихи, восхищался ее красотой. Их чувства были искренними и взаимными. Первые годы замужества актриса проводила ночи за книгами, впитывая знания, которые помогли бы ей достойно выглядеть рядом с эрудированным супругом. Штудировала философские трактаты и художественную классику, разбиралась в музыке и живописи. И все ради того, чтобы блеснуть познаниями в кругу его коллег. Но за всем этим фасадом интеллектуального брака скрывалась глубокая тоска. Месяцы шли, а желанная беременность так и не наступала. Однажды Таня в отчаянии пожаловалась мужу: — Если не рожу, то я не женщина!. — А я уже давно не мужчина, — холодно ответил тот. Оказалось, Осипов знал о своем бесплодии, но скрывал это. Десять лет брака рассыпались в прах, оставив лишь обиду и пустоту. Среди всех возлюбленных актрисы следующий ее мужчина — Соломон Шульман, оказался самым загадочным. Ничем не примечательный студент ВГИКа неожиданно привлек внимание знаменитости на кинофестивале в Ленинграде. Именно она сделала первый шаг, пригласив его на обед, а потом на ужин… В Москву они вернулись уже вместе, где счастливо жили четыре года. До тех пор, пока Шульман, получив диплом режиссера, не уехал в Америку снимать документальное кино и больше в СССР не вернулся. Последняя любовь Самойловой — цирковой администратор Эдуард Мошкович был младше на восемь лет. Несмотря на это, их роман вспыхнул даже вопреки неодобрению родителей Тани. Тем более судьба, наконец, сделала ей подарок — долгожданную беременность. Но и здесь счастье оказалось хрупким. На фоне обострившегося душевного расстройства и непрекращающегося давления со стороны матери Татьяна практически отказалась от новорожденного сына. — Ты не справишься, — твердила Зинаида Ильинична, глядя на дрожащие руки и губы дочери. — В таком состоянии… Нет, Татьяна безумно любила своего Митю. Но материнство в ее понимании больше походило на красивую картинку: умиление, поцелуи, нежные слова… А вот пеленки, распашонки, кашки, бессонные ночи и капризы казались чем-то нереальным и просто не укладывались в ее голове. После роддома молодая мама продержалась у родителей всего неделю, а затем с облегчением вернулась в свою просторную квартиру на Кутузовском. Мальчик остался с бабушкой и дедом. В шесть месяцев Митю отдали в детский сад, затем в интернат для детей занятых родителей. Школьные тетради ребенка пестрели двойками. К девятому классу обнаружились пробелы даже в базовых знаниях. Самойлова сбилась с ног, но нашла сыну лучших репетиторов, чтобы тот смог поступить в ВУЗ. Кстати, выбор профессии тоже оказался не его. — Мой внук будет врачом, — твердо заявила Зинаида Ильинична. Хотя все вокруг видели, как горели его глаза на школьных спектаклях, с каким вдохновением парнишка играл на пианино и гитаре. — Артист! — восхищались учителя музыки. — Бездельник! — поправляла бабушка. Несмотря на все, сын Татьяны Самойловой и Эдуарда Мошковича вырос талантливым и целеустремленным. Окончив медицинский, уехал в Америку, где построил блестящую карьеру нейрохирурга. Женился, назвал дочь Таней. *** Мите не было и года, когда Татьяна поняла: она снова беременна. Казалось бы, радость… Но семейный совет вынес вердикт: — С таким мужем ни второго ребенка, ни лишних проблем не надо. Самойлова, привыкшая подчиняться материнской воле, вновь согласилась. Позже, проводив сына в США, она будет прокручивать в голове все эти моменты: — Тогда мне казалось, рожать второго — безумие. А теперь думаю… Может, это была девочка? И она бы не уехала. Сын вырос, улетел. Очередная моя ошибка… Эдуард Мошкович позже расскажет свою версию: якобы сына у него отняли по настоянию властной Зинаиды Ильиничны. Сам же он, устав от давления, просто… сдался. Многие сочли это малодушием. Но кто знает, что на самом деле творилось за закрытыми дверями их квартиры. *** В 2008 году Татьяна Евгеньевна появилась на экране в последний раз. Фильм «Нирвана» стал тихим прощанием народной артистки с кинематографом. Ни тени былого блеска, только неизменное достоинство, которое не вытравить ни годами, ни болезнью. Самойлова никогда ничего не просила и ни на что не жаловалась. Жила на скромную пенсию, но с королевской невозмутимостью. Могла потратить последние деньги на флакон духов "Шанель №5" или шелковый платок. В этом был ее особый шик! Играть свою последнюю роль не менее убедительно, чем все предыдущие. Если бы не болезнь, медленно стирающая границы реальности… Однажды в парке встревоженная женщина спросила Татьяну Евгеньевну: — Вам помочь? — Нет, милая, — ответила она той самой улыбкой, от которой ее глаза сразу же зажигались мягким светом. — У меня все хорошо… Гуляю… Просто забыла, где живу… Позже выяснилось, что ей стало плохо на улице, но она постеснялась просить помощи у прохожих. Просто сидела и ждала. Изящная, с прямой спиной, в потертом, но элегантном пальто… Народной артистки Татьяны Евгеньевны Самойловой не стало 4 мая 2014 года.
МИМОЛЕТНОЕ СЧАСТЬЕ
МАТЕРИНСКАЯ ТРАГЕДИЯ
