Надо отдать должное Джули Блэкмон — она берет повседневную рутину, словно кладет ее в фантастический блендер и подает на стол как высокую кухню. Правда, тут вы не сразу поймете, смеяться или звонить в службу опеки. На первый взгляд, ее фотографии кажутся случайными кадрами из семейного альбома слегка неадекватной семьи. Но если присмотреться, перед вами разворачивается тщательно продуманный балет хаоса, юмора и мастерского визуального повествования. Никаких вам мягких фильтров или теплого солнечного света, играющего на щеках детей. Напротив, вы, скорее, столкнетесь с таким кадром, где кто-то висит вниз головой, а в уголке незаметно присутствует птица (утка?), как будто ему здесь самое место.
Работы Блэкмон живут на границе повседневного и абсурдного, создавая напряжение, которое походит на театральную постановку. И это напряжение усиливается, когда видишь, как тщательно выстроены ее сцены. Например, ее композиции можно принять за раскадровку фильма Хичкока или даже картину эпохи Возрождения (только с добавлением пролитого фруктового сока).
Начало хаоса: откуда взялся этот безумный дом?
Родом из Спрингфилда, штат Миссури, Джули Блэкмон была старшей из девяти детей. Уже понятно, где скрывается источник ее бесконечного вдохновения. Блэкмон, кажется, всю жизнь наблюдала за родным хаосом, за мелкими, но постоянными баталиями братьев и сестер, за спорами, шутками и истериками.
Все это превратилось в огромный творческий архив, из которого она черпала материал для своих будущих работ. Даже сама фотограф признается, что ее первое вдохновение пришло прямо из семьи, и трудно не согласиться с тем, что с таким количеством братьев и сестер можно было бы снимать целую киноэпопею.
Ее образование в области искусства и фотографии заложило техническую основу, но карьера не началась сразу. Как и многие творческие люди, Джули сделала паузу — она посвятила себя воспитанию собственных детей. Вот здесь-то и зародилась основа ее художественного языка.
Многозадачность, вечная усталость, полное отсутствие предсказуемости — все это стало ее "золотым рудником". Когда она вернулась к фотографии, это уже не были просто семейные кадры. Это были тщательно спланированные сцены, полные иронии и черного юмора. Если Норман Рокуэлл идеализировал американскую семью, то Блэкмон сняла ее слегка истеричную, нервную, но невероятно узнаваемую кузину.
В начале своей карьеры Блэкмон вдохновлялась работами голландских мастеров. Особенно ее восхищала их способность придать простым сценам из повседневной жизни величие и значимость. Однако если Вермеер изображал умиротворенные домашние моменты, то Блэкмон запечатлевает нечто среднее между хаосом и чудом — например, ребенка с размазанным мороженым, задумчиво уставившегося в пустоту, в то время как его братья и сестры слоняются на заднем плане, как отстраненные статисты.
Уэсу Андерсону и Дайан Арбус было бы интересно…
Если вам нужно провести параллели, то можно сказать, что работы Блэкмон совмещают в себе слегка сюрреалистичный мир Уэса Андерсона и психологическое напряжение, присущее фотографиям Дайан Арбус. Как и у этих мастеров, у Блэкмон видна любовь к странностям и тонкий юмор, скрывающийся за бытовыми сценами.
Многие фотографы, такие как Тина Барни или Ларри Султан, тоже исследовали тему семейных отношений, но Блэкмон буквально переворачивает ее с ног на голову. В ее кадрах все идет не так, как должно, но при этом ощущение близости и реальности никуда не исчезает.
И здесь возникает параллель с Грегори Крюдсоном, мастером постановочных сцен, которые выглядят как кадры из фильмов. Однако мир Блэкмон куда более легкий, игривый и трагикомичный, нежели мир Крюдсона. Ее сцены наполнены иронией, они вызывают смешанное чувство: вроде бы все кажется знакомым, но от этого только страннее и тревожнее.
Художественные шалости Блэкмон
Джули Блэкмон не просто запечатлевает моменты — она их выстраивает, продумывает до мелочей, а затем умело наполняет спонтанностью. Хотя каждая сцена кажется тщательно срежиссированной, результат выглядит живым и непосредственным. Она выстраивает свои композиции с точностью художника эпохи Возрождения, но добавляет туда элементы абсурда, превращая каждый кадр в нелепую и вместе с тем понятную сцену жизни.
Часто в ее работах используются мягкое освещение и приглушенные цвета, которые придают снимкам немного винтажный и живописный вид. Но несмотря на всю продуманность декораций, в ее фотографиях всегда царит едва уловимый хаос — вроде бы постановочный, но все же очень правдоподобный. Дети играют в центральную роль, но их никогда не идеализируют. Напротив, они становятся темой для ироничных размышлений о воспитании, невинности и наших ожиданиях.
Критика — когда творчества слишком много
Критики могут обвинить Блэкмон в излишней избыточности. Иногда кажется, что ее фотографии перегружены символикой и деталями. Каждый элемент кричит о своем смысле, и в какой-то момент теряется ощущение настоящего. Если каждое изображение полно значений, то остается ли что-то по-настоящему значимым? И где проходит грань между контролируемым хаосом и чрезмерной постановочностью?
Можно также сказать, что работы Блэкмон, хоть и узнаваемы сразу, не претерпели значительных изменений за последние годы. Некоторые художники с каждой новой серией радикально меняют свою манеру, но Блэкмон остается верной своему рецепту: дети, семья и капля абсурда. И хотя в этом нет ничего плохого, кое-кому, возможно, хочется увидеть, как она выйдет за рамки привычного.
Джули Блэкмон научилась превращать семейную жизнь в яркую панораму абсурда, юмора и скрытого напряжения. Ее фотографии раскрывают современные семейные отношения как поле битвы, где любовь, хаос и недопонимание существуют бок о бок. Она заставляет нас смеяться над собой, но в то же время призывает увидеть красоту в этом беспорядке.
Ее работы, возможно, не столь эмоционально прямолинейны, как у Салли Манн, и не столь концептуально сложны, как у Синди Шерман, но это не умаляет их значимости. Блэкмон создает уникальный визуальный язык, который, несмотря на свою кажущуюся хаотичность, трогает до глубины души. И разве не в этом заключается суть семейной жизни? Она полна моментов, когда все кажется вверх дном, но в этом и есть очарование — дети бегают, злятся, падают, а голуби остаются невозмутимыми наблюдателями этого безумного танца.