— Помогите! — кричал Егорка, тарабаня в окно. — Баба Тамара, дайте санки!
— Куда тебе? — спросила Тамара, открыв форточку.
— Батя там, замерзает! Опять напился! Дайте санки, пожалуйста, я его до дома дотащу, потом санки сразу же занесу.
Егорка вытер слезы.
— Да вон они, заходи в ограду, там возле бани стоят.
Уже через несколько минут Егорка тащил мычавшего отца домой на санках. Он шел по сугробам, так как было немного стыдно тащить отца по центральной улице.
Дома они с матерью сразу осмотрели отцовский тулуп. По мятым купюрам сразу догадались, что сегодня в совхозе выдали зарплату трактористам.
— Много пропил? — поинтересовался Егорка у матери.
— Да кто ж его знает. Дадут копейки раз в год, так и те пропьет. Где ж ты его нашел?
— Да возле кочегарки. Там со своими собутыльниками сидел. Я одному из них по роже куском угля заехал. Нашего оттуда вытащил, потом на санках до дома доволок. Лишь бы он руки не отморозил. А чего там дома холодно?
— Так дрова берегу. Нынче же сам помнишь, как дрова заготавливали.
Егорка прекрасно помнил. Он сам с отцом пилил дрова в лесу, которые потом кто-то спёр. Заготавливали сухостой, но его было мало. Да и отец в самый разгар запил. А потом неожиданно выпал снег. То, что отец успел напилить, то Егорка уже давно расколол и сложил в поленницы.
Весной грелись тем, что разбирали старые жерди у огорода, рубили их и ими топили.
— Ничего, — говорил отец, — я по весне новые жерди в лесу нарублю, сделаем прясла еще лучше.
Вообще, отец у Егорки был не самый плохой, но очень сильно поддающийся влиянию. Он спокойно мог не пить неделю, две и даже три. Но если кто из местной алкашни его затравит, то всё — неделю из жизни можно вычеркивать. Хорошо, если сам домой вернется, но обычно его привозили или приносили.
После такого загула он становился буквально шелковым. И новые прясла у огорода справит, и покос сделает, и даже с Егоркой на рыбалку сходит. Но потом опять — загул.
Однажды Егорка заехал отцу жердиной по шее. Сначала домой привел, а потом заехал. Отец пропил кроликов, которых Егорка выращивал к зиме.
— Кому ты их пропил? — пытал он отца. — Я пойду и сожгу их сейчас, чтобы не повадно было водкой рассчитываться!
Отец мотал головой, но никого не сдавал.
Так и жили. Полоса белая, а потом две полосы черных.
Не сказать, что жили плохо, многие так жили. Егорка уже с одиннадцати лет ездил на мотоцикле — возил мать по ягоды и грибы. Каждый раз, когда отец напивался, Егорка запирал мотоцикл в гараже на ключ, так как боялся, что родной батя разобьет единственное средство передвижения в семье. А тогда и ни по ягоды, и ни на покос было бы не съездить.
Хозяйство фактически было на Егорке. Отец — в поле, мать — на работе. Друзья зовут — "Пошли гулять", а ему некогда. По дому работает, а потом еще пенсионерам дрова за деньги колет.
***
Этот Егорка жил недалеко от нас. Как-то, проходя мимо, году этак в 1995 я и видел ту картину, когда он тащит пьяного отца домой.
Не видел, чтобы Егорка с кем-то гулял. В принципе, совершенно не было в деревне секретом — кто и как живет. Также и про их семью знали всё.
— А слышали, Егорка Димку oтлупил?
— Вот негoдяй! А за что?
— Так батя его Димкиному отцу кольцо золотое пропил.
Было и такое.
— Здорово, — говоришь Егорке.
— Здорово, — говорит он и протягивает руку.
В конце 90-х они куда-то уехали. Ничего про них больше не слышал.