Помните ту сцену после бала?
Знаменитая сцена, знаковая и, даже, в некотором роде кощунственная:
— Ввиду того, — произнес Воланд с усмешкой, — что вероятность получения вами взятки от Фриды совершенно, конечно, исключена — это было бы несовместимо с вашим королевским статусом, — я уж не знаю, что и предпринять. Остается, пожалуй, лишь одно — запастись тряпками и заткнуть ими все щели моей спальни!
— Вы о чем говорите, мессир? — удивилась Маргарита, услышав эти действительно непонятные слова.
— Полностью с вами согласен, мессир, — вставил в разговор кот, — именно о тряпках, — и в раздражении кот стукнул лапой по столу.
— Я говорю о милосердии, — разъяснил свои слова Воланд, не отводя от Маргариты огненного взгляда. — Иногда оно совершенно неожиданно и коварно проникает в самые узкие щели. Вот я и говорю о тряпках.
А ведь Булгаков не знал, не мог знать о том человеке, а именно этот странный персонаж прекрасно иллюстрирует это неуместное и повсюду проникающее милосердие, способное смутить даже самых стойких служителей. Оно даже пограничникам не дает покоя, можете себе представить?
Поэтому я расскажу вам об одном подобном грехопадении и наказании, ведь эта история того стоит.
Итак, 1938 год, лето, Европа уже готовится ко Второй мировой: аншлюс Австрии состоялся, а рейх проводит политику национального очищения, и уже бездомные и, соответственно, бесправные евреи, цыгане, и даже немцы — противники режима, бегут из Германии во все стороны, как муравьи из горящего муравейника. Но зачем Европе эти люди? Они мешают благополучию, могут придерживаться левых взглядов, среди них могут оказаться коммунисты, а, главное, что евреев и цыган в Европе, по сути, не любят, Европа тогда совершенно не была мультикультурной (ах, как сокрушался о той Европе режиссер К. Богомолов), и там не было даже намека на дружбу народов — все помнят, как кто-то с кем-то тогда, и взаимные претензии бережно лелеют, как столовое серебро к празднику.
Так вот, в августе 1938 года границы европейских стран, соседствующих с тысячелетним рейхом, для беженцев закрылись. Об этом не любят вспоминать, ведь вскоре стало ясно, на что были обречены те, кто не смог выбраться. А тогда…
В то время на Сен-Галленском пропускном пункте швейцарской пограничной полиции служил честнейший офицер, ветеран Первой мировой, образец для своих коллег и подчиненных, неоднократно избираемый президентом Швейцарской ассоциации полицейских, и прошедший путь от лейтенанта до капитана и шефа полиции Пауль Грюнингер (Paul Grüninger).
Он был идеальным служащим, и вот этот образец следования уставу вдруг сломался, увидев на КПП толпы измученных людей с детьми. Людей, на лицах которых читался страх — ведь они понимали, от чего бегут и, хотя ноябрьская тьма Хрустальной ночи только предстояла тем, кто в безуспешной надежде на «следование властей образцовому немецкому порядку» еще оставался в Германии, её призрак уже витал над их головами…
И образцовый служащий пал — он решился на невиданное ранее должностное преступление, он вовлек в него своих подчиненных, он…
Короче говоря, он не стал отказывать беженцам в возможности бежать, нарушил правительственный приказ и свой служебный долг. С помощью нескольких своих подчиненных капитан Грюнингер стал подделывать въездные документы для евреев, ставя на них даты «до запрета», чем легализовал пребывание этих людей в своей стране!
А компьютеров тогда не существовало!! Не уследишь!
Говорят, что его решение и абсолютный авторитет у подчиненных смогли спасти жизни примерно 3600 человек.
Швейцария в августе 1938 года не закрыла свои границы вовсе — просто для их пересечения необходимо было получить визу, а визу не только надо было долго ждать, но и доказать при этом, что обращающийся за заветным документом не принадлежит к «нежелательной нации».
Говорят, что Грюнингера предупреждал его друг из управления, что у гестапо «появились вопросы» к данному КПП и оно уже связалось с начальством швейцарской погранслужбы — мол, знаете, к вам идут всякие и… проходят! Непорядок! Но Грюнингер решил, что его мундир ему не так дорог, как чья-то спасенная жизнь и работал «до последнего».
Да, он был арестован, да, его пытались выставить коррупционером (но по этой части ничего не нашли), и, хотя на процессе по делу «падшего офицера полиции Грюнингера» эти обвинения тоже звучали, более того, их поддерживал даже назначенный адвокат подсудимого, приговор учел лишь факты мошенничества с оформлением документов и невыполнения служебного долга. В 1942 году его приговорили к тюремному заключению и выплате огромного штрафа. Он был лишен чинов и пенсии. Всё.
После тюрьмы его, по сути, ждала гражданская смерть.
Никакой работы, никакой жизни — и это при том, что война уже закончилась и преступления нацизма стали не только известны, но и осуждены на Нюрнбергском и других процессах в других странах.
Его тогда не реабилитировали, нет. Ведь, хоть коррупционной составляющей в его действиях найти не удалось, он не подавал апелляцию, считая, что презрел свой служебный долг под давлением особых обстоятельств…
Люди, которым помог капитан и их потомки, старались, конечно же, помочь. И морально, и финансово, и организационно — потому что они-то со своей стороны наивно считали, что за спасение тысяч не надо судить, а награждать.
За год до его кончины бывшего капитана наградили медалью «Праведника народов мира», учрежденной государством Израиль для тех смелых, кто вставал на пути Холокоста.
И только в 1995 году Швейцария решилась восстановить репутацию своего пограничника. Ему уже было все равно — он не дожил.
И, да, до своих последних дней он считал, что нарушил клятву и долг — но при этом поступил так, как велели ему Совесть и Милосердие. И не сожалел об этом. Так что зря Мессир надеялся на тряпочку — милосердие обладает сверхтекучестью, его не так-то просто остановить!
Министр экономики Швейцарии, Иоганн Шнайдер-Амманн, еще через 22 года, во время своего визита в Израиль в 2017 году, сказал следующее:
«Пауль Грюнингер поставил моральные ценности выше служебных обязанностей. Для него гуманизм был важнее карьеры, социального статуса и финансового благосостояния. Ограничение на принятие беженцев Швейцарией было, вероятно, самой темной страницей всей нашей истории».
И, да, не будет лишним, как мне кажется, напомнить, что пересмотр дела Грюнингера стал возможен благодаря, прежде всего, финансовому вопросу: именно в 90-е возник остро вопрос о «спящих счетах» в швейцарских надежных банках, счетах, деньги с которых никто не пришел забрать — потому что их владельцы стали жертвами Холокоста.. А раз речь зашла о столь важном вопросе, то Швейцарии нужно было как-то сглаживать картину и пересматривать свое отношение к происходившему в 1938-1939 и своей роли в Второй мировой.
Немного пруфов