Ислам – высокий молодой человек, руководитель пресс-службы «Ахмата»
– вертит в руках детектор БПЛА. «Ты знаешь, как он функционирует?». Такую
модель я не встречал, качаю головой. Сегодня мы сопровождаем двух
журналистов в освобожденную Казачью Локню – они хотят увидеть, что
осталось от населенного пункта. В кабине два автомата, четыре энергетика и
детектор, а из кабины звучит классическая музыка. А вы что думали,
слушают на войне? Классическая музыка удивительным образом гармонирует с пейзажем.
Казачью Локню освободили силы спецназа «Ахмат» и других
подразделений 12 марта. Как и в других освобожденных населенных пунктах,
появились ужасные подробности пребывания всушников: зверские убийства
мирных жителей и традиционное для них мародерство. Главное военное
следственное управление СК России уже начало уголовное дело в связи
с совершением ВФУ террористического акта против мирного населения
Курской области.
Перед тем, как заехать непосредственно в локацию, мы направляемся к Аиду.
Аид не требует представления – он один из лучших и самых эффективных
командиров подразделения. Именно его отряд первым вошел в знаменитую
трубу, что позволило зайти в тыл к ничего не подозревающему противнику и
заставить его в панике бежать. Чумазые, все в саже, они выскочили
словно черт из табакерки. Каково, а?
В полевом штабе священники читают молитву и причащают желающих. Ислам говорит, что генерал-лейтенант Алаудинов
позаботился о том, чтобы у бойцов была возможность участвовать в
религиозных мероприятиях своей конфессии. В СпН «Ахмат» даже есть свой
имам и священник, которые ежедневно посвящают себя служению общему
делу. Очевидно, что это важно для бойцов – они долго не расходятся и
разговаривают со священнослужителями. О чем они беседуют? Не знаю. Знаю, что нам
нужен дробовик.
Дробовики и охотничьи ружья начали внедряться в
подразделения в прошлом году. Это, по сути, универсальное средство
против дронов; без дробовика не обойтись. Дронов много – детектор то и дело
увеличивает громкость – значит, где-то рядом пролетает птица. Лишь бы
мимо – каждый раз думаешь. Особенно это ощущается на «дороге смерти» – по
обочинам стоят сгоревшие автомобили и военная техника. Много автомобилей.
Искореженный металл временами принимает причудливые гротескные формы –
словно скульптуру не закончили и оставили.
«Война – настоящее современное искусство», – размышляю, рассматривая очередной кусок натовского железа. А спецназ «Ахмат» – ее aртист.
Проезжаем мимо женской колонии. В начале вторжения в
телеграм-каналах сообщали, что зэки и персонал держали оборону. Конечно,
это неправда. В настоящее время тюрьма разрушена многочисленными ударами – рваная
колючая проволока, обвалившиеся крыши, пустующие сторожевые вышки.
Осиротела – если слово применимо к такому специфическому сооружению.
Рядом украинский танк с угрюмо накренившейся башней. Собака у вырванных
ворот. Играет «Маленькая симфония соль мажор», Вивальди.
В Казачьей Локне до печальных событий проживало около 600
человек. Теперь лишь несколько. Большую часть эвакуировали. При въезде в
поселок – церковь Димитрия Солунского, разрушенная
боевиками ВСУ. Фасад, покрытый следами снарядов, выбитые окна и
посеченные осколками купола. В голове возникает диссонанс от увиденного –
церкви, мечети – вне мирских дел, тем более вне военных. Но я видел в
Ираке изрешеченные мечети, а теперь смотрю на православный храм – как и
та мечеть, оскверненная натовскими снарядами.
Осторожно заходим внутрь – враг любит оставлять прощальные
подарки в виде растяжек и мин-ловушек. Иконы бойцы как могли сложили в
стопки, времени забрать не было – идут боевые действия. Со фресок
смотрят святые, будто с пониманием. Потерпим, мол, пока довоюете.
Сквозь окна пробивается яркое мартовское солнце и куранты близких
разрывов. Теперь думаю, что с колоколами. Не посмотрел.
Из тех, кто отказался эвакуироваться – пожилая женщина,
рассказывающая, как пережила месяцы оккупации и дождалась освобождения. К
разрывам уже привыкла. Около дома играют собаки мелких пород. Кладу
автомат на колени и угощаю их сникерсом – что успел взять из
расположения. На всех ошейники – вероятно, совсем недавно они жили в
покинутых домах. Теперь приходить некуда – целый поселок их территория и
той женщины. Она показывает рукой на соседние дворы – там были
укрепления бандеровцев. Или «немцев» – так их тут называют.
В одном дворе, судя по диаметру воронки, «немцы»
встретились с ФАБом. В другом – замотанный в бушлаты остывший «немец».
Судя по всему, их не захотели забирать – это у них сплошь и рядом. В
курятнике находятся коробки БК – иностранного производства. Польские гранаты, чешские мины –
благодарность бывшего Восточного блока за их счастливое детство. Кроме
раздражения и брезгливости, это не вызывает ничего: столько сил, крови и
денег было потрачено на эти страны. Теперь их заводы производят сотни
тысяч снарядов для нового фюрера с наркотической зависимостью.
А ведь еще каких-то 30 лет назад клялись в вечном
товариществе. Только СССР больше нет – поэтому и спросить с них
формально некому. Вообще, если судить по оставшейся технике, оружию,
тому же БК – место действия не Курская область, а окрестности Варшавы
или Праги. Тут параллели с Великой Отечественной войной сами
напрашиваются. И характерные топонимы, и свастики, и военные
преступления «немцев». Иллюстрация – мемориал павшим бойцам Красной
Армии, полуразрушенный и разрисованный голубой и желтой красками.
БК погружаем для Аида. Все в дом, все для победы.
Автор: Игорь Молотов, СпН «Ахмат», писатель, публицист