Сериал, состоящий из трёх частей, включая пролог и эпилог.
Внимательные наблюдатели могут заметить, что я крайне редко, практически никогда, не упоминаю своих оппонентов по именам и редко вступаю в личные конфликты.
Меня интересуют идеи, а не личности.
По этой причине под каждой статьей буквально собираются люди, которые, например, обсуждая националистов и монархистов, требуют от меня имён, ссылок, скриншотов и подробностей.
Как и раньше, отвечаю: если кому-то нужны имена и детали – весь интернет к вашим услугам. Найдёте без труда.
Тем временем мои замечательные оппоненты настроены совершенно иначе и пишут обо мне фактически каждый день.
Пожалуйста, подсчитайте, сколько раз только в прошлом году в моих социальных сетях упоминались такие личности, как наши националистические монархисты, например, Кот, Антоновский и многие другие.
(Подсказываю: ни разу или раз-два, и то случайно.)
И посмотрите, сколько раз упомянут в их социальных сетях я (подсказываю: сотни (СОТНИ) раз).
Именно эти люди недавно хором заявляли, что, впервые за последние пять лет перечислив их фамилии в тексте о современных правых, я написал на них, ни больше ни меньше, «донос».
Что в таком случае пишут они изо дня в день, посвящая мне сотни (СОТНИ) разоблачительных статей, памфлетов и роликов, остаётся загадкой.
Да, я несколько раз лично отвечал здесь Борису Корчевникову, но заметьте, я никогда не использую те медийные площадки, где работаю, для ответов Корчевникову, в то время как Борис прямо использует телеканал «Спас» для моей дискредитации, многократно собирая священников и политологов, чтобы они публично меня развенчивали.
После этого поклонникам Бориса хватает ума приходить сюда и сообщать мне, что я «разжигаю». То есть я «разжигаю» в своей социальной сети, а Борис просто отвечает мне на государственном канале, собирая по моему поводу целые консилиумы, тратя на это часы эфирного времени и деньги российских налогоплательщиков.
Логика!
Среди критиков моих одним из самых активных является выдающийся представитель российских медиа Андрей Медведев.
Кто он? Заместитель генерального директора ВГТРК по радиовещанию. Член Академии российского телевидения. Депутат Московской городской думы, вице-спикер. Главный редактор «Радио России», «Маяка», «Вестей ФМ», «Радио Культура». И многое другое. То есть это не просто журналист второго эшелона, а самый первый.
И что делает наш товарищ Медведев? На подчинённых ему радиостанциях постоянно и последовательно предоставляет платформу своим сотрудникам (имеющим, как и он, праворадикальные взгляды), разоблачающим вашего покорного слугу за приверженность СССР и советским проектам.
И теперь всего лишь одна цифра.
Сейчас вы её увидите и не поверите.
Но зайдите к нему в социальную сеть и проверьте сами.
Только в Телеграме Андрея Медведева только в 2024 году я упомянут… 351 раз.
Всегда исключительно в негативном контексте.
351 раз как Прилепин и ещё множество раз как Лавлинский.
Андрей просто с увлечением называет меня Лавлинским, хотя прекрасно знает, как, впрочем, и все мои самозванные оппоненты, что моя настоящая фамилия Прилепин и что Лавлинские мои (это девичья фамилия бабушки – русские люди с Верхнего Дона, среди моих предков – однодворцы, казаки, дворяне Иловлинские/Лавлинские).
Возникает вопрос: это что за одержимость такая?
351 раз. В году 356 дней. То есть он пишет обо мне каждый день. Он не может жить без меня.
Где он подхватил эту болезнь?
Рассказываю.
Мы несколько раз встречались. В былые времена. Тогда он был ярким, внимательным, вдумчивым молодым человеком, с которым мы во многом совпадали в мнениях.
Что я с легкостью докажу чуть ниже.
Но ещё лучше я знал тогда его замечательную маму – легендарного телевизионного продюсера Саиду Медведеву.
Собственно, она и вывела меня на телевидение, в своё время заметив в молодом писателе Захаре Прилепине потенциал телеведущего. Это случилось в середине нулевых – около 15–17 лет назад.
Тогда наши с ней телепроекты не прошли в либеральный эфир: глава телеканала «Культура» заявил, что Прилепина на его канале никогда не будет. И, к слову, он сдерживает слово до сих пор. Я тогда был радикально просоветским и радикально антилиберальным – таких людей тогда не допускали в приличные места. Тем не менее, я участвовал в нескольких документальных фильмах, к которым Саида имела отношение, за что ей очень благодарен.
В 2014 году я начал свою деятельность на Донбассе – сначала как волонтёр и военкор. Затем, в 2015 году, стал советником Захарченко.
В 2016 году я создал свой батальон.
В 2018 году, проработав на Донбассе 4 года, из которых чуть более двух лет служил в гвардии, я уехал в Россию, заявив, что временно приостанавливаю свой контракт, но вернусь в случае обострения военных действий. (Что впоследствии и произошло.)
Именно тогда у нас с Андреем Медведевым был долгий и замечательный разговор в Москве, который я приведу целиком.
Уникальность этого разговора в том, что я по-прежнему готов подписаться под каждым словом, что я произносил. Я произносил это в 2018 году, произношу это в 2025 году, я произносил это в 1996 и в 1991 годах. Мой политический путь – прям, как лопата. Любой человек, который читает мои книги (а не смотрит дурацкие ролики про меня или не читает обо мне в блоге нынешнего Андрея Медведева), прекрасно это знает.
Что касается Андрея Медведева, то он в 2018 году (чудесный, добрый, глубокий, умный, просоветский человек) и он же в 2025 году – это не просто два разных человека. Это два человека, находящиеся на противоположных политических полюсах.
Если сегодняшний Медведев встретил бы своего себя 2018 года – он бы того Медведева, безусловно, задушил бы.
Почему?
Расскажем ниже.
А пока читаем интервью.
Эту историю я расскажу в нескольких частях. Можете считать, что это у нас такой сериал.
ИТАК, НАШ РАЗГОВОР С АНДРЕЕМ МЕДВЕДЕВЫМ В ЕГО РАДИОПРОГРАММЕ.
НА ДВОРЕ 2018 ГОД. МЕНЕЕ СЕМИ ЛЕТ НАЗАД.
АМ: – Почему ты уехал с Донбасса? Я просто слышал очень много версий. Если верить украинским коллегам, а также в некоторой степени их поддерживающим журналистам отечественных либеральных изданий, причина в том, что, дескать, Прилепин с Донбасса-то убежал, потому что, разумеется, Кремль сливает республики Новороссии, да и вообще проект больше никому не интересен. Ну и там одна из версий, что чуть ли не испугался.
ЗП: – Нормально, прожить три года на Донбассе, а потом вдруг резко испугаться и убежать. Прожить, провоевать, ходить там на боевые, да, в общем. Получить несколько медалей до этого… А потом вдруг испугаться и убежать. Ну да-да.
АМ: – Знаешь, вот украинскую прессу читаешь, там такие неожиданные повороты бывают.
ЗП: – Так, поэтапно, с самого начала и очень коротко. Во-первых, любой здравомыслящий человек, который следил за тем, какой скандал был вокруг моего появления на Донбассе в качестве военнослужащего, потому что там я с 2014 года в самых разных статусах, в качестве военнослужащего – с 2016 года. И российская пресса и, более того, российские официальные лица вообще не знали, как это комментировать. Потому что журналисты, естественно, и российских, и международных СМИ названивали и Шойгу, и Пескову, и кому угодно, потому что меня туда никто не отправлял.
Естественно, это была моя личная инициатива, которую мы там только с Захарченко и обсуждали. Вот, и потом, через 3 дня, наконец, видимо, сходили к самому главному, и Песков сказал: «Да нет, все нормально, мы ничего против не имеем, что Прилепин туда уехал». И все выдохнули и поняли, что есть какой-то человек, который сказал: «Ну поехал и поехал, в чем проблема-то, никак я не пойму».
Вот, и это была моя инициатива личная. И я сразу, когда туда заехал, я во многих интервью тогда говорил, что если не будет наступления, прямо я вот сейчас это повторяю, то я не буду всю жизнь жить на Донбассе. Потому что ну в каком-то смысле это противостояние на линии соприкосновения, которое плюс-минус туда-сюда 700 метров или километр максимум движется, но никакие города не освобождаются и тем более не сдаются – оно в какой-то момент превращается в такую работу, которая необходима, собственно, для военных, для поддержания их собственного ощущения, статуса и формы.
Но в моем случае есть несколько более широкий круг задач, который мне диктует совершенно банальные вещи. Сейчас мне 43 года, и ничего не говорит о том, что на Донбассе противостояние может закончиться через месяц. Оно может ещё три года продлиться, мне будет 46 лет, и я буду по-прежнему находиться в составе батальона. Я батальон создал, батальон отстоял и сейчас стоит на очередной передовой. Два года отработал.
Я остаюсь куратором батальона, остаюсь советником главы, остаюсь главой фонда помощи Донбассу и так далее и тому подобное. Я никуда с Донбасса не ушел, и более того, я вам открою секрет…
АМ: – Вот ты сейчас расстроил-то людей в Киеве, ты представляешь?
ЗП: – Расстроил. Я даже не сдавал личное оружие, у меня мое помещение, в котором я, собственно, живу в казарме, оно осталось за мной, и мне надо сесть в машину и 10 часов, чтобы добраться обратно в свой батальон, и я тут же войду в состав действующего батальона.
Поэтому вообще никаких проблем в этом смысле нет. Я не знаю, правда, что они будут писать, когда я вернусь. «Вот опять Путин направил своего пропагандиста, чтобы из России поставлять пушечное мясо?» – вот они так объясняли это, когда я туда заходил, в Донбасс. Я ни одного человека, кстати, в батальон не взял за два года из России, принципиально. Я брал только донецких и луганских. И эта конспирология, она гроша ломаного не стоит. И мой заход, который они объясняли каким-то бредом, и мой якобы выход, который тоже они объясняют абсолютно… Им просто нечем гордиться, не на что порадоваться. Совершенно понятно по всем последним событиям, что когда Путин их предупредил после вопроса – если они будут наступать во время чемпионата мира по футболу, то они рискуют потерять государственность. И они сели, замолчали и стали тихонько сидеть.
АМ: – То есть ты считаешь, что сигнал они услышали?
ЗП: – Сигнал они услышали прекрасно и до сих пор его слышат. Сейчас встреча Путина с Трампом, только что вышел вопль Аркадия Бабченко о том, что Украине нужно уже женщин набирать в армию, потому что она просто не справится с «российской агрессией», а Трамп всё сдал.
Ну то есть всё понятно, что происходит, и единственное, чему они могут порадоваться, это что Прилепин уехал якобы с Донбасса, потому что всё остальное у них просто позор, позорно просто. Вот они сидят и понимают, что ничего они не могут сделать с Донбассом, они шагу не могут в его сторону ступить и даже теперь еще и стрелять боятся. Ну то есть они постреливают, конечно, но даже два месяца назад всё было гораздо радикальнее, раз в пять.
АМ: – Скажи, для тебя вообще принципиально было тогда задать Путину вопрос на прямой линии?
ЗП: – Ну это было не просто принципиально…
АМ: – Ведь в фильме «Миропорядок» ты тоже говорил очень важные вещи о том, что ты сказал: Донбасс держит границу России, да. Что вот отступать некуда. Там впереди – те, кто надел на себя, пытается надеть на себя нацистские мундиры во всех смыслах, и в прямом, и в переносном. То есть люди, для которых идеология бандеровская… Ты же тогда говорил, а вот все смеялись, да, московская эта рафинированная публика смеялась: «Где бандеровцы?» Вот они – ходят по городам, украинским, реально ходят, они в Раде заседают.
ЗП: – Да не, портреты в школах висят, бюстики везде стоят, чего вам еще надо?
АМ: – Да, лагерь «Юный бандеровец», «Юный азовец*» и так далее. И потом ты все-таки задал этот вопрос. Для тебя это было важно, это же, наверное, был вопрос не твой лично, а вопрос как бы от людей, которых ты представлял в батальоне, нет?
ЗП: – Не то, не просто в батальоне, конечно, я представлял людей. Потому что там была ситуация двоякая. Накануне чемпионата мира по футболу в рамках разнообразной, в том числе психологической войны проводились, я напомню, большие учения НАТО в районе Прибалтики и Польши, и Украина подогнала очень серьезное количество и дальнобоев, и тяжелой техники, ротацию провела, и самое главное, мы, конечно, заметили, что горючки они завезли столько, как будто собирались Владивосток штурмовать.
И вот, и у нас, я скрывать не стану, у тех, кто служит в армии ДНР, конечно же, есть и давно уже зудит ощущение, хоть бы они начали наступать. Потому что если они начнут наступать, легализуются, соответственно, и наступательные действия. И мы, наконец, там возьмем Авдеевку и Мариуполь.
(ЧТО И СЛУЧИЛОСЬ СПУСТЯ 6 ЛЕТ: ПРИМЕЧАНИЕ ИЗ 2025 ГОДА)
АМ: – Как с Дебальцево было…
ЗП: – Да. Потому что они же первые начали, да? Но, с другой стороны, мы прекрасно понимали, что сейчас в случае наступления будут кошмарные просто потери среди мирного населения. Потому что они будут отрабатывать просто по…
У нас же не прифронтовые города, а фронтовые. У нас фронт проходит через Донецк там практически, ну и так далее. Там много… Вот мы сейчас стоим в районе поселка Стыла, так у нас Стыла за спиной. Они начинают стрелять по окопам, и тут же прилетает в эту Стылу, где люди живут, на Докучаевском направлении, ну и так далее.
Поэтому, с одной стороны, хотелось, чтобы они начали, и мы наконец им ответили. С другой стороны, я прекрасно отдавал себе отчет, что будут потери. И вот это у меня боролось внутри, и, конечно же, я хотел спросить, хотел узнать позицию России по этому поводу. Потому что Россия должна была как-то отреагировать, чтобы минимизировать потери среди мирного населения, да? Хоть как-то отреагировать.
Вот я задал вопрос, и реакция была… И, честно говоря, никто её не ожидал. Ни я ни ожидал, ни Александр Владимирович Захарченко. Но просто первая же фраза была: «У вашей государственности будут проблемы, господа». И всё. И там буквально, я думаю, там было шоковое состояние.
АМ: – А уж как это не ожидали на Банковой.
ЗП: – Ну вот я тебе говорю, там и было шоковое состояние. Потому что у нас затишье (пусть и относительное, но реально затишье по сравнению с тем, что было последние два года или четыре года) прям началось на следующие сутки.
Там пытались как-то спасти положение вот эти вот неонацистские правосекторные батальоны, они в нескольких местах пытались как-то атаковать, чтобы спасти честь украинской армии, но их быстро мы потушили, короче, и всё.
А вэсэушники – даже оставили многие позиции, ушли в селение и стали там сидеть, потому что вдруг кто-нибудь случайно стреляет в воздух, а Путин-то пообещал.
АМ: – Как мало надо, всего лишь спросить Владимира Владимировича, а он всего лишь ответит. Знаешь, два вопроса еще про Донбасс, чтобы, наверное, эту тему закрыть. Вот ты же там с 2014 года. Я как-то общался с одним из ополченцев, ты его знаешь, наверное, прекрасно. Рафи Джабар, позывной Абдулла, вот он там подорвался недавно. И Рафи – он такой человек, наверное, даже больше не русский, он очень советский человек по своему духу, по своему настрою. И он сказал для меня, конечно, такую вещь очень знаковую. Он сказал, что «знаешь, вот эти добровольцы, которые сюда приехали, люди, которые поднялись сражаться, для меня эти люди, как Данко из горьковского рассказа, вот они сердце свое вытащили, вырвали и этими сердцами светят и ведут за собой». Как тебе такое определение добровольцев?
(С КАКИМ ДОБРЫМ ЧУВСТВОМ АНДРЕЙ МЕДВЕДЕВ ГОВОРИТ ПРО МОЕГО ТОВАРИЩА, АФГАНЦА РАФИ – ДЕЙСТВИТЕЛЬНО, АБСОЛЮТНО СОВЕТСКОГО. ПРИМЕЧАНИЕ ИЗ 2025 ГОДА).
ЗП: – Я, ну с одной стороны, не хотел бы это слишком всё поэтизировать, но, с другой стороны, конечно, я соглашусь и с нашим братом, дай бог ему здоровья, и с Хемингуэем, который говорил, что лучших людей в своей жизни встречал на войне. Потому что, безусловно, самая главная, самая основная мотивация у всех ополченцев, у 99% ополченцев, которых я там видел, она исключительно идеалистическая. И тоже ты верный заметил момент, вот этот советский, ну или интернациональный, как угодно можно его назвать. Потому что ребята там с разными убеждениями – с левыми много, но есть и с правыми убеждениями, есть и анархисты, есть там кто угодно.
АМ: – Да, есть и бывшие эрэнешники.
ЗП: – Бывшие эрэнешники тоже есть давно, всего много.
АМ: – Ой, извини, перебью, а знаешь, Саша Рогаткин, наш военкор, рассказывал: в одном отряде воюет бывший эрэнешник и бывший сотрудник полиции, который когда-то его задерживал.
ЗП: – Это же вообще обычные дела. Или там, допустим, в одном отряде или в одном отделении азербайджанец и армянин.
АМ: – Да, ты же рассказывал про это, что у тебя воюют и азербайджанец, и армянин.
ЗП: – Да-да-да. У меня там есть казахи, узбеки, с Прибалтики ребята. Вот серб был, Деки, сейчас он демобилизовался тоже.
АМ: – Деки? Да, у него же контузия, по-моему, очередная.
ЗП: – У него не несколько ранений было. Ну просто он уже весь битый-перебитый, я даже не знаю, как он, собственно, служил. Уже давно надо было ему на лечение пойти. Ну в общем, вот эта вот история, когда зарплата там 16 тысяч рублей. Все люди понимают, что это за деньги, особенно люди в Москве. Там да, у офицеров 20 тысяч рублей, и, собственно, всё. И ротироваться тебе некуда, маленькая республика, и ты… Можно собраться, собрать вещи и уехать там в Россию, можно всё что угодно сделать, но люди воюют, потому что это вот самое главное, что у них есть.
Я разговаривал, скрывать не стану, с Леонидом Абрамовичем Юзефовичем в свое время. Есть такой замечательный писатель. Он говорит: «Захар, на самом деле вот это и есть свобода, потому что человек делает самый главный выбор в своей жизни. Он жизнь свою, собственно, приносит». Вот свобода не в выборе на полке магазина. А жизнь свою поставить на кон – это и есть абсолютная свобода. Это наивысшая степень свободы. Вот это надо понимать, как ты говоришь, рафинированной московской публике. Потому что они рассуждают о свободе, а вот ничего больше этой свободы нет.
АМ: – Ну у Юзефовича, кстати, к вопросу о свободе, есть потрясающая книга «Зимняя дорога», где две судьбы – анархист Яков Строд, воевавший на стороне красных в Якутии, и генерал Пепеляев, который последнее белое восстание в Якутии возглавил.
ЗП: – Но при этом они были оба левых взглядов, что интересно.
АМ: – Кстати, да, оба были левых взглядов абсолютно, народники.
(И АНДРЕЙ МЕДВЕДЕВ, ОБРАТИТЕ ВНИМАНИЕ, НИГДЕ НЕ КРИЧИТ, ПЕРЕБИВАЯ МЕНЯ: «ЛЕНИН – НЕМЕЦКИЙ ШПИОН! ЛЕВЫЕ УНИЧТОЖИЛИ ВЕЛИКУЮ РОССИЮ!» – НУ И ВСЁ ПРОЧЕЕ, ЧТО СЕЙЧАС ОН ПИШЕТ В СТАХАНОВСКОМ РЕЖИМЕ.
ХОРОШИЙ, УМНЫЙ, КРАСИВЫЙ ПАРЕНЬ, УВАЖАЮЩИЙ НАШУ ИСТОРИЮ. ВО ВСЁМ СО МНОЙ СОГЛАСЕН. ГОВОРИТ С ПРЕДЕЛЬНЫМ ИНТЕРЕСОМ, С БЕЗУСЛОВНЫМ УВАЖЕНИЕМ. ОН ПОСЛЕ ЭТОГО ЕЩЁ И В ДОКУМЕНТАЛЬНЫХ ФИЛЬМАХ СВОИХ МЕНЯ СНИМАЛ!
ЧТО ЖЕ С НИМ СТРЯСЛОСЬ ТЕПЕРЬ?)
Продолжение следует.
*Террористическая организация, запрещённая в РФ