Любят у нас кто — порассуждать, кто — посетовать на то, что "любит русский человек сильную руку" или "не может прожить без перста, указующего путь" и прочее в подобном роде. Одни это говорят с осуждением, другие — с мечтательностью, воображая тою рукою себя, но никто — равнодушно.
Да и сложно быть равнодушным к такой-то силе и таким возможностям, но вот о причинах подобного положения дел предпочитают промолчать, а причины те самые, давние и исторические: общинность как возможность, защитившись круговою порукою, хоть как-то извернуться под давлением далекой царской власти — и власти ближней — барина-помещика или его ретивого приказчика, а главное — само устройство семьи, которая тоже была общиною в общине с абсолютным диктатором во главе.
Вот что писал историк-крестьяновед Безгина об устройстве русской крестьянской общины:
«Семья воронежского крестьянина Леона Измайлова насчитывала 54 человека. Она состояла из домохозяина с женой (76 и 74 года), 6 женатых сыновей (от 36 до 55 лет), 7 женатых внуков, 9 внуков неженатых, 10 внучек незамужних, 3 малолетних правнука и 4 правнучки. Всего 26 мужчин и 28 женщин. Такие большие семьи, объединенные властью домохозяина, составляли 47,5% от числа семей с численностью более 20 человек.
Патриархальная семья представляла собой уменьшенную копию общины. В составной семье воспроизводились патриархальные отношения с присущим им авторитаризмом и общностью имущества двора. Здесь отношения строились на безоговорочном подчинении младших членов семьи старшим, а власть хозяина над домочадцами была абсолютной. В жизни неразделённых семей наглядно прослеживалась преемственность поколений, непосредственность в передачи опыта от отцов к детям. Глава двора стремился оградить семейную повседневность от всего, что могло бы нарушить привычный уклад, изменить традиции, ослабить его власть. Поэтому домохозяин в такой семье противился обучению своих детей, неохотно отпускал сыновей в дальний промысел, старался не допустить выдела.
Чем суровее старик, чем деспотичнее, чем нравственно сильнее, чем большим уважением пользуется он от мира, тем больше хозяйственного порядка во дворе, тем зажиточнее двор».
Еще раз — главные скрепы на которых воспитывались веками, поколениями предки наших предков: нельзя менять традиции, нельзя выделиться и заняться чем-то другим вне круга семьи, нельзя противоречить воле "старшего" — это грех, это бунт, и не только против родителя — и но против Бога!
Молчи, работай что скажут и сколько скажут, чтобы думать — другие головы есть! Поколениями, веками так!
Оброки платили мы к сроку,
Но — грозный судья — старшина
Всегда прибавлял к оброку
По мере муки и пшена.
И чтоб избежать напасти,
Излишек нам был без тягот.
Раз — власти, на то они власти,
А мы лишь простой народ.
С. Есенин "Анна Снегина"
Всех, кто пробовал куда-то вверх или вбок — зачастую весьма беспощадно выкорчевывали, например, отдавали в солдаты, как моего пра-прадеда. Он, видите ли, хотел на заработки в Москву — ну и показали ему… заработки и Москву. Хотя "билет" в рекрутской лотерее вытянул не он — но родители его фактически продали, отправили в качестве "охотника" — вместо другого человека, и не по беспросветной какой-то бедности своей, а исключительно в качестве "воспитательной меры". Да, такие в ту пору далекую были методы воспитания, о чем семейное предание сохранилось.
Эта "низовая, семейная общинность" позволяла бороться за выживание, и бороться более-менее успешно, по принципу стада бизонов в заснеженной степи, но она же и не позволяла хоть сколько-нибудь глубоко проникнуть прогрессу, цементировала косность и пропитывала абсолютным неприятием ко всем, кто как-то в чем-то пробовал "высунуться".
Я, кстати, описывала это и на примере "масляных бунтов" на Алтае.
Нельзя богатеть народу — он буйствовать начинает.
Именно об эту стену косности и непонимания разбилась столыпинская попытка решить проблему малоземелья и сопутствующего ему истощения сельскохозяйственных угодий, отселив часть "лишних людей", получившихся в результате дошедшего, наконец, до России, прогресса в области медицины и посткрепостнического беби-бума на просторы Сибири и Алтая.
Напомню, что именно "общинная традиция" не позволяла расти урожайности зерновых культур — ведь землей владела община, а в общине крестьяне владели землёй как бы "временно", до очередного "черного передела", то есть как-то особо удобрять и ухаживать за выделенною "полоскою" никто из общинников мотивирован не был. А зачем? Отберут — другим отдадут. Чего тогда потеть?
Даже в начале 20 века, когда в российских городах повсеместно появлялись электричество и авто, деревня находилась в состоянии Средневековья — в 1910 году две трети орудий для вспашки составляли деревянные сохи и плуги, а 97% орудий для рыхления — бороны из дерева. Прогресс? Нет, нам не надо. От лукавого он.
Более того, и во время крестьянских бунтов 1905-1906 годов, и в 1917 году первыми, кому "доставалось" от народного гнева были даже не помещики, лавочники или кулаки — нет, первыми жертвами "опчества" становились "выделившиеся из мира" крестьяне. Их громили самыми первыми, и их скотные дворы жгли вместе со скотом.
А чтобы вот! Не выделялся, понял?
В Тверской губернии тех, кто покидал общину, воспользовавшись столыпинскою реформой, почитали "разорителями деревни". А в Ярославской крестьяне аргументировали свое недовольство богоотступничеством выделившихся:
«Если Бог сотворил землю для людей, то непременно для всех, а если людей для земли, то тоже всех. Следовательно, земля должна быть так или иначе всегда общая, и пусть, если будет мало земли, то всем мало, а если много, то для всех много. Новый же земельный закон будет служить вечным тормозом по пути к братству и равенству, которые проповедовал Христос».
И это, заметьте — наша совершенно недавняя история, свеженькая совсем которой сто лет вот только-только исполнилось.
Поэтому, я полагаю, и коммунистический эксперимент по воспитанию нового человека-творца, устремленного к прогрессу и звездам утонул в ложно понимаемой идее "коллективизма": ведь отказ от лично-волчьего эгоизма воспитанные родителями — "общинниками" восприняли как привычное уже "не высовывайся" и "тебе чО, больше всех надо?".
Поэтому творцам так тяжело было через тернии-то к звездам пробиваться — ведь тернии эти самые часть нашей древней традиции, поколениями предков несомое "ведро с крабами".
А где есть ведро — там есть и тот, кто его несет, чтобы по своему усмотрению воспользоваться содержимым — пересадить в другой водоем, продать на базаре или даже сварить… Мы называем его "мудрым руководителем", "сильной рукой" и другими, столь же замечательными эпитетами…
Детство человека очень сильно влияет на его будущую жизнь, как и история народа — на жизнь народную.
Но люди имеют свойство вырастать, прорабатывать свои ошибки, отказываться от того, что мешает развиваться и жить. Пора бы уже.
НепоДзензурное традиционно тут:
https://vk.com/public199851025
или тут
https://old-venefica.livejournal.com/
Сарказм в уксусе, йад с перцем, окололитературные изыскания и прочие деликатесы, взращенные на отечественных реалиях